Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907 Страница 154

18_____

Ездил, будто к вечерне, в замок. Что-то лесковское есть теперь в моем положении. Пришел Тамамшев. Марья Петровна уехала в Нижний. Поднялся наверх на минуту, поехал все-таки к Валечке. Были Бакст и Потемкин, потом Сомов и Дягилев; я все вспоминал вчера, когда здесь сидел В<иктор> А<ндреевич> и все было по-другому, и мне было грустно почти до слез. Что все мне без него! держит он меня крепкими цепями. Уехал с Дягилевым, Сомов сбежал раньше.

19_____

Был опять у своей вечерни; я бы не мог теперь не видеться каждый день. Ехал с Елиз<заветой Н<иколаевной>. После обеда ходил к Чичериным просить шубы, которые оказались отправленными в Покровское; болтали; едят постное, в черном. Заходил купить кое-что, поднялся к Ивановым, играл «Алекс<андрийские> песни», Бетховена. Минцлова просила купить ей ладану. Модест спустился ко мне, благословлял меня, я же подарил ему складень литой. У меня теперь есть братья и сестры. Но неужели я не попаду к Варе? Не надо никого обижать, но это и дорого, и как же без шубы? Сережа уехал еще в воскресенье. Завтра, клянусь, начну по-новому. Vita nuova. Ни минуты <не> терять.

20_____

Встал поздно; это — не дело. Видел Бакста, вчера меня ждали у Бенуа. Поехал к вечерне. Хотя у него болела голова, был мил и близок; передал поцелуй Модеста. Поехал к Ремизовым, которые уже обедали. Не ел, пили чай, болтали, читал повесть. Сер<афима> Павл<овна> поехала со мной, было весело, заезжал за баранками. Затопил печку, пили чай, пошли наверх. Все музицировали. Анна Руд<ольфовна> хотела мне что-то сказать хорошее. М<ожет> б<ыть>, Виктор уедет — это лучше. Я очень мучаюсь, обижая сестру. Я очень светел и спокоен. Письма от Ликиардопуло и Познякова; стихи возможны к Пасхе. То-то было бы хорошо!

22_____

Куда-то пропал день из дневника. Не могу понять, куда я его дел. Встал под колокольный звон рано; ходил к парикмахеру, за папиросами и к милому Наумову, где были брат и мать, было истерически беспокойно. Потом он был мил, как всегда. Открытка от Модеста. После обеда заехал к Нувелю, разболтал ему все, он был импрессионирован, плакал в мой жилет; потом ненадолго зашли в «Вену», где Липкин спрашивал у меня адрес Судейкина. Ехал оба раза мимо милого замка. Что-то будет?

23_____

Опять мороз и солнце. Был ласков и укреплял меня. Но вечером опять напала тоска, звонил три раза к Леману, видел Веру и Сергея. Несколько успокоился, писал письма. Пришел Леман, говорил поразительные вещи по числам, неясные мне самому. Дней через 14 начнет выясняться В<иктор> А<ндреевич>, через месяц будет все крепко стоять, в апреле — мае огромный свет и счастье, утром ясным пробужденье. Очень меня успокоил. Написал сестре и тете. Завтра пойду наверх. Оба хотим ко всенощной. Да, Леман советует не видеться дней 10, иначе может замедлиться, но это очень трудно. Апрельское утро придет, что бы я ни делал. Проживу до 53 л<ет>, а мог бы до 62—<6>7<-ми>, если бы не теперешняя история. Безумие не грозит.

24_____

Утром заходил к Чичериным, их не было дома; ждал, сидя на полу у шкапа и разбирая книги. На подъезде ветки от елок, будто кто умер. Видел нашего ангела. Поднялся наверх. Была елка, было неплохо, но сидел недолго, чувствуя себя нездоровым{950}. Встретил m-me Бенуа, звавшую на елку, но отказался. Там, оказалось, Нувель напропалую сплетничал обо мне и моем отшельничестве. От Модеста открытка. Ивановы очень милы и ласковы, это большое счастье, что они такие соседи.

Без…[320]

25_____

Забегал Леман. Был у В<иктора> А<ндреевича>, он светел, тих, вчера сидел с лампадой в пустой камере, ухаживает за больными, подарили ему новую неудобную палку. Приехал Нувель, сказавший, что Бенуа очень зовут, что у Дягилева ко мне дело и т. д. Поплелся, но плохо сделал. Все мне казались чужими. Сергей Павл<ович> хвастался Нижинским, спрашивал советов, которым не последует. Читал рассказ и стихи, не понравившиеся. Без меня был Позняков, обещавший прийти завтра. Спал плохо, с кошмарами; еще не могу выходить один, без anges gardiens.

26_____

Видел Лемана. В замок не ездил. Боль в голове; неприятно после вчерашнего. Забегал наверх, играл с Сергеем в войну, мирно беседовал. Позняков пришел во время обеда, ждал меня, пил чай, был нежен, обещал прийти завтра вечером. Расположился у дев писать письма, как пришла за мной Вера сверху. Там были Беляевские и потом вся семья Курдюмовых. Ан<на> Руд<ольфовна> говорила, что чистота отношений — деталь, не обязательная всем, но главное не в том. В конце января она вернется. Болела голова. Что-то в замке?

27_____

Был в замке. Он читает «Идиота», был нежен, но смутен, поцеловал на прощанье. В балет не пойдет, я очень рад; просил принести музыки на время, хотел бы слышать Баха. Какое будет счастье, когда он будет выходить! Обедал вдвоем с глухой барышней. Расспрашивала о Наумове. Поднялся наверх. Когда пришел Позняков, за мною послали. Как все-таки человек делается бесконечно ближе и милее после обладания. Иванов предполагает у меня нечто вроде «Огненного Ангела»{951} и, м<ожет> б<ыть>, не ошибается.

28_____

Был, где бываю. Заходил князь Св<ятополк->Мирс<кий>. На 3<-м> «Вечере совр<еменной> музыки» продавали кустарн<ые> блюдечки с моей персоной. Посидели тихо-мирно. Наверху была Герцык, потом Сомов, Нувель и Бакст, это до смешного все идет теперь мимо меня. Но мне было очень хорошо и светло. Мар<ья> Мих<айловна> нездорова. Милый мой огненный ангел всего меня наполняет и ведет к тропам неведомым. Молился. Нужно возобновить лампады. Укладывали Костю спать.

29_____

Стриг меня молодой Георгий, я буду всегда его спрашивать. В замке было не очень хорошо, хотя и не плохо: слишком весел и резов, все время хохотал. Очень холодно. Пришел Леман с предсказаниями. Я будто в сказке или романе. Не портит ли он нам? ведь и он был в меня влюблен. Поднялись наверх. Были Чулков и Перемиловский, скучные батюшки. Вернулся, пил чай и что-то долго рассматривал. Спал спокойно. Молился. Днем видел ангела в золот<исто->коричневом плаще и золот<ых> латах с лицом Виктора и, м<ожет> б<ыть>, князя Жоржа. Он стоял у окна, когда я вошел от дев. Длилось это яснейшее видение секу<нд> 8.

30_____

Пошли часы, стоявшие больше 4-х месяцев; теплее, встал рано. В замке было очень приятно, хотя не тяготят ли его мои посещения? Видел на лестнице Минцлову. Торопился от Чичериных, думая попасть еще наверх, но не поспел. Посещение Захарьевской, хотя там были только Кострицы и Врасский, отозвалось плохо. Кто-то ругает, кто-то хочет меня петь. Вчера в Вергилии мне вышло: «Nulla meis sine te quoratus gloria re…»{952}, как это верно. Что-то меня тяготит. Фиксирую апрельское утро. Я очень оторван, и будто уходит почва из-под ног.