Амани Уисааль - Проданная в рабство Страница 16

– Ты ничем не рискуешь. Номер люкс здесь пустует месяцами и тебе еще руки начнут целовать за то, что ты не планируешь съезжать! – произнесла я, следя за «хвостом». Арабы не подходили и выжидали. Сестра несмело направилась к административной стойке, а я подошла к моим надзирателям. Обман был рассекречен, и мне намекнули, что за еще одну подобную выходку им дали «добро» упаковать возлюбленную шейха в чемодан и вести обратно в Эмираты. Я пообещала, что больше не стану поступать так опрометчиво и предупредила, что теперь планирую побыть в номере и возможно направлюсь на прогулку по городу на автомобиле в компании сестры.

– Боже, как бьется мое сердце! – восхищенно произнесла Марга, на ее щеках даже появился румянец. – Они говорили со мной с таким почтением, словно я звезда! Ты живешь в самом дорогом номере?!

Я кивнула, заметив, как изменилось ее настроение. Войдя в мое временное пристанище, сестре снова стало не по себе от слишком «богатой» обстановки. Она пару раз себя ущипнула, чтобы убедиться, что не спит, а затем направилась разглядывать изящную мебель, которую, как ей казалось, доставили как минимум из Эрмитажа.

Люкс был двухкомнатный: с отдельной спальней и просторной гостиной. Лично меня радовали огромные окна в пол, хотя открывающуюся из них панораму трудно было назвать приятной для глаза – российское убожество с жуткими дорогами и разрухой. Городок печально вздыхал, стесняясь собственной бедности.

– Знаешь, если лечь прямо у окна и смотреть на небо, возникают очень приятные ощущения, – произнесла я, наблюдая за сестрой, замершей возле стекла. Она тут же проверила мои слова и одобрительно кивнула, пообещав:

– Прямо отсюда и направлюсь на небо!

Я удивленно уставилась на нее, не зная, что сказать, но она рассмеялась, обозначив сказанное, как обычную шутку.

– В последнее время мое чувство юмора немного мрачное! – оправдалась Маргарита, немного смутившись.

Нам доставили в номер обед, увидев который, сестра ахнула, проворчав, что таким количеством еды можно накормить всех живущих в гостинице. Я ее попыталась разуверить, сообщив, что голодна, как волк.

– Не накормили тебя в гостях? – усмехнулась Марга, пытаясь встать с пола, чтобы перебраться за стол. Я помогла ей доковылять до удобного мягкого кресла. Она не спеша выпила бульон и даже немного поклевала салат из рыбных деликатесов, посыпанный икрой, но съела она очень мало. У меня тоже не было аппетита, возвращение Марго в мою жизнь очень меня взволновало, я жевала через силу, ради того, чтобы тоже не обессилеть, ведь мой желудок давно был пуст.

– Ты только нас не осуждай, Скарлетт… Можно я буду тебя так называть? – робко уточнила сестра и, получив положительный ответ, торопливо уточнила: – Имя Айсу мне чуждо… Словно речь идет о другом человеке – совсем незнакомом.

Я налила ей чай с молоком и уложила возле окна на огромные подушки, заботливо накрыв пледом. Марга задавала вопрос:

– Ты, наверное, приехала за правдой?

Я пожала плечами. Теперь мне нужно было собраться мыслями и ответить на вопрос.

– Я отвечу на твой вопрос, только дай мне несколько минут! Ты пока попей чай, а я быстро переоденусь в более привычное одеяние.

Торопливо приняв душ и накинув домашнее светлое платье из мягкой ткани, я вернулась к сестре и села с ней рядом, осторожно начав непростой разговор:

– Сначала было невыносимо тяжело… Меня учили отказываться от прошлого и жить настоящим, но у меня не получалось… Мне часто снилась мама и вы с Жози. Чтобы выбраться из другой страны, мне пришлось через многое пройти, и, если честно, я тайно надеялась, что, вернувшись в Россию, останусь здесь навсегда…

– Но вернулась в страну, а не в прошлое! – откликнулась Марга. – Поверь и я, и Жозефина тоже в тайне мечтаем вернуться в то время… Нам всем досталось и это неоспоримый факт… Когда тебя продали, мама словно сума сошла… Это стало ее проклятьем – вирусом, который попал и в наш организм, испоганив жизни всем… Будто мы плыли на надувном матраце, и, заметив дырку, смирились с тем, что утонем.

Слова были подобраны очень точно. У нас обеих заслезились глаза, а это было только начало долгой беседы, цель ее была построить мост, который мог бы соединить наши сестринские сердца. Когда я узнала, как жили девчонки, почувствовала приступ удушья от ужаса: оказалось, что отец, после мучительной смерти нашей матери, сделал их своими любовницами, и примерно с одиннадцати лет им пришлось начать жить половой жизнью.

– Теперь ты понимаешь, чей сын Михаил? – уточнила Марга, смахивая слезы. Для меня это откровение стало громом среди ясного неба, я вдруг вспомнила растяжки на животе сестры, когда она предстала передо мной во всей своей «красе» с распахнутым халатом. «Моя бедная Жози! Если бы я только знала!» – пронеслось в моей голове.

– Миша знает, кто его отец? – произнесла я ошеломленно.

– Нет, она ему не говорила, насколько я понимаю. Да и где взять сил, чтобы о подобном рассказать? – дрожащим голосом произнесла Маргарита. – Он заставлял нас мыть друг дружку в ванной. Наблюдал и… сам себя удовлетворял. А потом стал спать с нами по очереди, а иногда и с обеими сразу.

– А куда-то обращаться вы не пробовали? – осторожно уточнила я, чувствуя, как в висках пульсирует ярость и ненависть к извращенцу, с которым меня связывали родственные узы.

– Он нам обеим угрожал продажей на органы. Мы много плакали и были уверены, что тебя разобрали на запчасти, – извиняющимся тоном произнесла она. – Жози забеременела в двенадцать. Родила, когда Мишке было семь месяцев… Ее оскорбляли в больнице, называли разными словами… а она плакала и терпела, и ничего никому не рассказала, потому что боялась за меня. Я осталась с отцом в квартире одна. Из больницы Жозефина вернулась совершенно другой. С ребенком в основном сидела я, а Жози пошла по наклонной – связалась с какой-то компанией, начала употреблять алкоголь и даже наркотики… Встретила Ваську и сбежала, оставив своего ребенка, к которому не испытывала материнских чувств. Я не знала, что делать с вечно орущим комочком… В школу ведь его не возьмешь… Покупала ему молоко в магазине, грела на плите и поила, добавляя туда снотворное (оно осталось после смерти мамы). Затем отец стал инвалидом… Это было затянувшееся путешествие в самое сердце ада! Потом вернулась Жози и потребовала сына, а я его к тому времени сдала в приют, потому что не могла совмещать учебу с воспитанием ребенка, принадлежащего не мне…

Она долго говорила… И о том, как выживала на грани надрыва, желая скорее отправиться к маме на небеса, но решаясь свести счеты с жизнью, помня, что это большой грех. И о злости на отца, и о том, как вывезла его однажды ночью к выгребной яме, предварительно накачав спиртным и снотворными, Марга столкнула его в разбавленное летними ливнями дерьмо, а через несколько дней обратилась в милицию, делая вид, что обеспокоена отсутствием отца…