Александр Бондаренко - Денис Давыдов Страница 16

По источникам советского времени произошедшее объяснялось гораздо жестче: «Давыдов был удален из гвардии в порядке правительственной репрессии, носившей отчетливо-политический характер. Наказание (достаточно серьезное для того времени официального либерализма) вызвано было распространением в обществе стихотворений Давыдова, квалифицированных в официальных кругах как „возмутительные“»[68].

Все было так, да не совсем — недаром же 2 ноября 1803 года Давыдов был произведен в чин поручика гвардии. То есть вышеупомянутые басни были восприняты вполне спокойно: в столице империи тогда обитало порядка трехсот тысяч жителей, из них менее десятой части относилось к дворянскому сословию — к «обществу», и нет сомнения, что в этом узком кругу стихи стали быстро всем известны.

Думается, если бы дело ограничилось лишь этими двумя баснями, то «по времени официального либерализма» ничего бы с Давыдовым не произошло. Аллегория вещь такая, что при желании ее можно и не понять. Есть вроде в басне «Голова и Ноги» намек на злосчастную судьбу императора Павла — но лишь намек? Во второй басне появляется царь — и что? Сколько царей было в мировой истории? Недаром же Марин отослал эти басни в Грузию хотя и не с почтой, но с официальным курьером…

Однако нет сомнения, что знал он и про третью басню, и, что уже совершенно точно, — про ироничное стихотворение «Сон». В стихотворении этом Денис не пощадил не только многих из своих знакомых — в их числе того самого Сергея Никифоровича, но даже и себя самого:

Я нонче Петербург совсем другим нашел!..В несчастных рифмачах старинной нет отваги,И милой наш Марин не пачкает бумаги,А, в службу углубясь, трудится головой:Как, заводивши взвод, во время крикнуть: стой!..Б[агратио]на нос вершком короче стал,И Д[иб]ич красотой людей перепугал.Да я, который сам, с начала сваво века,Носил с натяжкою названье человека,Гляжуся, радуюсь, себя не узнаю…[69]

Вряд ли подобное стихотворение добавило нашему герою друзей, хотя тот же князь Багратион мог и сам порой пошутить по поводу величины собственного носа. Пушкин записал: «Денис Давыдов явился однажды в авангард к князю Багратиону и сказал: „Главнокомандующий приказал доложить Вашему Сиятельству, что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить“. Багратион отвечал: „Неприятель у нас на носу? на чьем? если на вашем, так он близко; а коли на моем, так мы успеем еще отобедать“»[70].

Может, конечно, Александр Сергеевич все это сам и придумал, причем в нескольких вариантах.

Так вот, Марин про этот давыдовский «Сон» знал и 27 октября сообщал своему другу в Грузию:

«Маленькому Давыдову мыли за стихи голову; он написал „Сон“, где всех ругает без милосердия. Аргамаков написал ответ:

Я лег вчерась в постелюИ видел странный сон:Мальчишку пустомелюСек розгой Аполлон…Ты, мальчик, за шалился,Имеешь медный лоб…Тут мальчик побожился,Что врать не будет он.От сна я пробудился,Ах, жаль что это сон!»[71]

Алексей Аргамаков служил в преображенцах. Предупреждение от него последовало серьезное: мол, заигрался ты, мальчик, остановись, как бы беды не было!

Предупреждение запоздало, ибо была и еще одна, третья, басня — «Орлица, Турухтан и Тетерев», которую «дореволюционные» биографы поэта-партизана не вспоминают, словно бы сговорившись.

Басня эта казалась «прозрачной» с первых же своих строк:

Орлица ЦарицаНад стадом птиц была,Любила истину, щедроты изливала,Неправду, клевету с престола презирала… —

чем не портрет Екатерины II, выписанный в духе поэтов XVIII столетия!

Когда же «Орлица жизнь скончала», на царство избрали «Турухтана» — это слово объясняется в Толковом словаре Владимира Ивановича Даля как «драчун кулик». В общем, скандальная такая птичка… Но избрали:

Хоть знали многие, что нрав его крутой,Что будет царь лихой,Что сущего тиранаНе надо избирать…

Несчастливое это правление завершилось тем, что

Свершили месть — убили петуха!Не стало Турухтана —Избавились тирана!

В общем, история Павла Петровича в кратком образном изложении.

Все это можно было бы еще стерпеть «по времени официального либерализма» и опять-таки не понять прозрачных намеков, но Давыдов довел свое повествование до настоящих дней!

И все согласно захотелиЧтоб Тетерев был царь,Хоть он глухая тварь,Хоть он разиня бестолковый…Но все в надежде той,Что тетерев глухойПойдет стезей Орлицы…

В итоге следует вывод:

Ведь выбор без ума урок вам дал таков:Не выбирать в цари ни злых, ни добрых петухов[72].

А вот тут — откровенное оскорбление его императорского величества! Поручик определенно хватил через край, потерял меру — слишком уж по-хамски изобразил он государя Александра Павловича: «глухая тварь», «разиня бестолковый»… Подобные характеристики «сатирой» никак не назовешь!

Как известно, Александр I был самолюбив и злопамятен. Он даже Наполеону не простил намека на свою причастность к отцеубийству! Когда Бонапарт получил возмущенное послание русского императора по поводу захвата и расстрела герцога Энгиенского{30}, он отвечал, что если бы царь поступил таким же образом в отношении убийц своего родителя, то он лично не имел бы никаких претензий… Считается, что именно это письмо, написанное, кстати, коварным Талейраном{31}, сделало Александра Павловича непримиримым врагом Наполеона.

Однако с поручиком государь сводить счеты не стал, хотя мог бы отправить Давыдова тем же чином в какой-нибудь Кавказский полк, как потом поступит его брат Николай I с лейб-гусарским корнетом Лермонтовым за стих «Смерть поэта», никоим образом, кстати, его самого не затрагивавший. Но Александр Павлович действительно был либерал и просто убрал Дениса с глаз долой, ничем его более не наказывая, — даже сохранил ему тот же класс по Табели о рангах{32}.

Пройдет чуть больше двадцати лет, и 14 декабря 1825 года произойдет восстание на Сенатской площади. Причастными к мятежу окажутся 22 офицера, которые тогда или ранее служили или числились в Кавалергардском полку — самом привилегированном, самом близком к престолу. Подобного числа «мятежников» не оказалось больше ни в одной из частей гвардии… Среди этих офицеров были самые старшие по возрасту декабристы — генерал-майоры Михаил Орлов и князь Сергей Волконский, подполковник Михаил Лунин. Лунин — 1787 года рождения, оба генерала — 1788-го.