Герман Титов - Голубая моя планета Страница 16

Отец вернулся к своей профессии учителя, и мы вскоре переехали обратно в село Полковниково. Поселились на той же улице Фрунзе, где жили до войны, в доме, который стоял как раз па том повороте, за которым скрылся отец, уходя на фронт.

Пошел учиться в новую для меня школу и вскоре подружился со сверстниками, большинство которых не помнил, так как босоногий детский мир чаще всего ограничивается двумя-тремя соседними домами и редко выходит на другую улицу.

Военные годы оставили свои следы не только на фронтовых дорогах и полях сражений, но и в далеких от фронта сельских школах Алтая. Не хватало книг, экономить приходилось тетрадки, не было учебных пособий. После уроков, кто постарше и посноровистей, ездили в лес на заготовку дров для школы, а в летние каникулы косили вместе с взрослыми сено для лошадей подсобного школьного хозяйства. Тогда это не называлось трудовым воспитанием, но по сути, для сельских школьников оно было таковым, если еще принять во внимание, что все обязательно работали дома на огородах, ухаживали за домашними животными, пилили и кололи дрова на зиму, заваливали завалинки вокруг домов и т. п.

Но, несмотря на трудности, школьная жизнь шла своим чередом, а благодаря усилиям наших учителей, их увлеченности любимым делом и наши пионерские дела были интересными. Правда, не было у нас пионерских лагерей летом, не жгли мы пионерских костров, но зато все ребята с огромным увлечением занимались в кружках художественной самодеятельности. Появились эти кружки в школе неслучайно. Руководили ими и принимали самое деятельное участие в их работе учителя, увлекая примером своим и детей, и взрослых.

Была у нас в школе учительница, она же и старшая вожатая пионерской дружины, - Гея Кострова. Однажды пригласила она меня в пионерскую комнату и предложила участвовать в хоре. Попросила что-нибудь спеть. Стараясь свыше всякой меры, я громко спел ей популярную песню о черноморских моряках-героях: «Холодные волны вздымают лавиной широкое Черное море...»

Не знаю, была ли Кострова довольна мной, но мне мой голос понравился. Однако через несколько минут, когда запела сама Гея, я понял, что Шаляпин из меня не получится. Голос у нее был не так красив, как силен. Даже стекла в окнах дребезжали, когда она брала высокие ноты. Но тогда я был потрясен, растерян и тут же, не задумываясь, из «певцов» двинулся в литературный кружок.

Руководил кружком Александр Фомич Кулик, и на первом же занятии он предложил, так сказать, хором сочинить стихотворение. Вот это первое стихотворение кружковцев, которое мы назвали просто: «Утро».

Всходит солнце, играя лучами,Снег повсюду блестит серебром.Вьется дым голубой над домами,К небесам уплывая столбом.Всюду слышатся звуки живые,Раздаются кругом там и тут.И пропали все тени ночные,И ребята уж в школу бегут.Наполняется воздух морозныйСкрипом снега и криком ребят.Над землей трудовою, колхозной,День начался, и я ему рад.

Я не забуду его всю жизнь, и не только потому, что это была наша первая «поэтическая проба пера», не потому, что этим стихотворением открывался наш первый рукописный литературный журнал, а я выполнял в кружке еще и обязанности секретаря-переписчика, а потому, что это стихотворение нам очень понравилось, и сегодня оно подкупает своей простотой, безыскусностью, искренностью, воскрешает в памяти школьные годы.

Первая проба пера в школьном литературном кружке

Литературный кружок стал увлекать меня все больше и больше. Помню, я прочитал однажды сказку «Царь, поп и мельник» поэта Исаковского, и мне показалось, что, расскажи я эту сказку со сцены, - ребята животы надорвут от смеха.

Средь полей, покрытых рожью,Кто ни шел, ни ехал - всякВидел справа церковь божью,Слева - мельницу-ветряк.А за ними - частый ельникКверху шапки поднимал...Слева жил, конечно, мельник.Справа - батя проживал.

Таким простым русским деревенским видом начиналась сказка. И как во всех русских народных сказках, простой работник оказался умнее и хитрее дармоеда. Сказка кончалась так:

Вот и кончено сказанье,Впрочем, слышно было встарь,Будто батю в наказаньеМукомолом сделал царь.А попом в селе назначилМукомола-мужика.Так ли это иль иначе -Не проверено пока...

Я вмиг выучил сказку, но, когда представилась возможность прочесть ее со школьной сцены, ребята, к моему огорчению, животов не надорвали. Правда, встретили меня тепло, хлопали дружно. Пожалуй, с того дня началось мое серьезное увлечение самодеятельностью.

Правда, самодеятельная сцена не стала для меня той первой ступенькой, которая ведет к высотам профессионального мастерства, но многие годы свободные от службы часы вместе с товарищами мы проводили на репетициях и сценах домов культуры, получая истинное наслаждение хотя и от малейшей, но все же причастности к искусству.

На сельской сцене ставились пьесы и водевили, всевозможные инсценировки на местные темы, большую часть которых писали сами учителя. Многие инсценировки и стихи написаны были учителем литературы, районным поэтом-любителем А. Ф. Куликом. На слова одного из стихотворений этого поэта мой отец написал музыку и назвали песню «Алтайская лирическая».

Гаснет в небе заря золотая,Тихий вечер ложится вокруг.В этот час на далеком АлтаеО тебе вспоминаю, мой друг.

Такими словами начинается песня, а заканчивается:

Зреет в поле бескрайнем пшеница,Будет к свадьбе большой урожай.Знаю, скоро ты кончишь учиться,Приезжай на Алтай, приезжай!

Отец никогда не говорил, а мне неудобно было спрашивать, но, мне кажется, он взял эти стихи Александра Фомича неспроста. Сразу после окончания средней школы я ушел в армию и тем на долгие годы оставил родителей одних с их думами о судьбе сына. Отец тосковал, и в последних строчках, в последних аккордах выражена его несбыточная, как он сам хорошо понимал, родительская просьба...

Дошла до нас весть о том, что и «на Алтае могут яблони цвести» (про Марс тогда еще не говорили). Совсем близко от наших мест, в Горном Алтае, на опытной станции коллектив сотрудников под началом Лисовенко выращивал знаменитую антоновку, другие теплолюбивые сорта яблонь и большое количество разных ягод. Правда, все эти радости приходили после того, если удавалось уберечь от лютых зимних холодов нежные деревца, придать им специальную стелющуюся форму и т. п.