Анри Труайя - Иван Грозный Страница 16

В последующие дни не прекращаются стычки. Татары обрушивают град пуль, стрел и ядер на русских, которые пытаются взобраться на крепостные стены. Те, в свою очередь, отступая, заставляют татар покинуть укрепления, где сражаются с ними. Взяв несколько человек пленными, русские привязывают их к столбам, ставят лицом к городу в надежде, что их стоны заставят жителей сдаться. Глашатай кричит осажденным, что Иван обещает им жизнь, свободу и прощение, если они ему подчинятся. Со стороны врагов доносится громовой голос: «Пусть они лучше погибнут от наших чистых рук, чем от рук христиан!» И татары пускают стрелы в своих братьев, превратившихся в живые мишени.

В конце августа царь просит немецкого инженера сделать подкопы под крепостными стенами, чтобы лишить город единственного источника питьевой воды. Десять дней работают под землей помощники инженера, слушая, как над головами снуют туда-сюда прохожие. Обнаружив источник, ставят под него бочки с порохом. Пятого сентября Иван приказывает порох поджечь. Раздается небывалой силы взрыв, часть стены опадает, высоко в воздух взлетают балки, камни, изуродованные тела. Русские устремляются в пролом. Но, пережив минутное оцепенение, татары собираются с силами и, подогреваемые криками женщин, снова отражают атаку.

Столь упорное сопротивление приводит в замешательство русскую армию. Говорят, каждую ночь, перед восходом солнца, монгольские ведьмы взбираются на крепостные стены, задирают юбки, делают непристойные движения, оскорбляя врагов-христиан и насылая сглаз. Это они пророчат наступление гибели для Московского царства.

Непрестанно идет дождь, и невозможно укрыться от него в промокших шатрах. Но, как известно, клин клином вышибают. Иван приказывает привезти из Москвы чудотворный крест, которым освящают падающую с небес воду. По полю сражения проходит религиозная процессия, священники время от времени кропят его. Внезапно дождь прекращается, появляется солнце, и войско приободряется. «Аллах отступает!» – кричат наступающие.

В двух верстах от лагеря строят деревянную башню на колесах высотой в три сажени. Под покровом ночи ее подвозят к стенам города, недалеко от Царевых врат. На ней установлены шестьдесят пушек, десять из которых крупнокалиберные, при них многочисленная прислуга. Сверху виден целый квартал. При первом свете зари начинается обстрел. Потерявшие голову жители пытаются укрыться в подвалах и рвах. Осажденные отстреливаются, убивая многих русских канониров. Очередное кровопролитие ни к чему не приводит.

Русские продолжают рыть подкопы, взрывают в них бочки с порохом. Военачальники настаивают, чтобы Иван отдал приказ о решающем штурме. Он требует, чтобы прежде вся армия исповедалась и причастилась. Воины Христовы, его люди должны идти на смерть с чистой душой.

Наконец все исполнено, на безоблачном небе разгорается заря, лучники, натянув тетиву, канониры с зажженными фитилями – все ждут сигнала к бою – взрыва, который откроет им дорогу. Тишину нарушают лишь песнопения священников, которые неподалеку служат молебен. Чтобы показать, что рассчитывает не столько на себя, сколько на Бога, царь стоит не с войском, а в главной походной церкви. Едва священник, читающий Евангелие, произносит: «Да будет едино стадо и един Пастырь!» – как земля задрожала под ногами государя от сильнейшего взрыва. Обрадованный Иван выходит и видит вдалеке, в дыму, груду обломков и земли. Стряхнув пыль с одежды, возвращается в церковь. Немного спустя, когда он предается молитве, раздается второй взрыв, в ответ на который стотысячное войско возглашает: «С нами Бог!»

Русские устремляются в атаку. С высоких укреплений осажденные бросают в них деревянные обломки, камни, льют кипящую воду. Несмотря на огромные потери, наступающие взбираются по лестницам на стены, цепляются за зубцы, встают на плечи товарищей, чтобы перелезть через пробоины в стенах, и с саблями наголо теснят врага, который теряется и начинает отступать. Но до царя, стоящего самозабвенно в молитве на коленях перед иконами, не доносится ни звяканье скрестившихся лезвий, ни крики, ни стоны. Не один раз прибегают к нему военачальники с просьбой прервать молитвы и появиться перед войсками во время столь тяжелого для них испытания. По малодушию или действительно из нежелания прервать молитву, но он отказывается выйти до окончания службы.

В Казани тем временем продолжается резня. Бьются даже на крышах домов. Разъяренные русские не жалеют ни женщин, ни детей – они перерезают им горло либо связывают, чтобы забрать в рабство. На рыночной площади останавливаются, изумленные открывшимся их взгляду богатством – золото, серебро, меха, шелка. Сразу растеряв свой боевой пыл, начинают грабить. Осажденные пользуются этим, чтобы начать контратаку. Но русские реагируют мгновенно – яростный бой возобновляется. Снова бояре умоляют Ивана показаться. Он колеблется немного, целует чудотворный образ преподобного Сергия, причащается глотком святой воды и частицей просфоры, получает напутствие своего духовника и садится верхом. Когда он появляется на поле, над руинами города уже развевается русский стяг: нападавшие численностью превосходили противника, и царь был прав, предававшись молитвам, вместо того чтобы подвергать свою жизнь опасности. Он въезжает в Казань, гарцуя на лошади по лужам крови среди нагромождения человеческих тел.

Между тем Едигер-Магмет укрылся с остатками войска в своем дворце. Когда ворота, ведущие к нему, были открыты, женщины в богатых одеяниях бросились в ноги неприятелю. Но сам Едигер-Магмет успел бежать. Его обнаруживают в уцелевшей башне. Видя, что пришел конец, он становится на колени перед победителем и просит его милости. Иван великодушно дарует ему прощение, говоря: «Несчастный, не знаешь ты могущества Руси!» Поздравив воевод, он велит собрать армию на поле и, стоя перед солдатами в забрызганной кровью одежде, с лицами, почерневшими от пороха, произносит: «Воины мужественные! Бояре, воеводы, чиновники! В сей знаменитый день, страдая за имя Божие, за веру, Отечество и царя, вы приобрели славу, неслыханную в наше время. Никто не показывал такой храбрости; никто не одерживал такой победы! Вы новые македоняне, достойные потомки витязей, которые с великим князем Димитрием сокрушили Мамая!.. Любезнейшие сыны России, там, на поле чести, лежащие! Вы уже сияете в венцах небесных вместе с первыми мучениками христианства. Се дело Божие; наше есть славить вас во веки веков, вписать имена ваши на хартии священной для поминовения в соборной апостольской Церкви. А вы, своею кровию обагренные, но еще живые для нашей любви и признательности! Все храбрые, коих вижу перед собою! Внимайте и верьте моему обету любить и жаловать вас до конца дней моих... Теперь успокойтесь, победители!»