Жак Аттали - Карл Маркс: Мировой дух Страница 16

Вопреки всему, что злонамеренные биографы будут говорить о плохих отношениях матери Карла с сыном и Женни, мать добавляет:

«Мой дорогой, обожаемый Карл, из любви к тебе твой отец впервые снова взялся за перо. Твой добрый отец очень слаб; да будет Богу угодно, чтобы к нему поскорее вернулись силы. Я здорова, дорогой Карл, и спокойна, смирившись со своим положением. Милая Женни ведет себя как прелестная дочь и ободряет нас своим умонастроением, как если бы выросла в семье, где всегда стараются видеть во всем хорошую сторону. Напиши мне, как твое здоровье. Я больше всех расстроилась оттого, что ты не приедешь на Пасху. Я позволяю чувствам брать верх над разумом и жалею о том, что ты, дорогой Карл, слишком уж рассудителен. Мое письмо, надеюсь, позволит мне засвидетельствовать мою глубокую любовь. Бывают моменты, когда чувств много, а слов мало. Поэтому я говорю тебе: до свидания, мой дорогой Карл, поскорее напиши своему дорогому отцу, это наверняка поможет его скорейшему выздоровлению. Вечно любящая тебя мать».

Генрих явно выполнил просьбу сына и не показал жене ту страницу письма, где Карл просил о позволении приехать в Трир, поэтому она решила, что молодой человек по собственной воле решил остаться в Берлине.

Далее следует второй постскриптум, от Софии, которая в завуалированных выражениях сообщает, что финансовое положение семьи столь же непрочно, как и здоровье отца:

«Наш дорогой отец чувствует себя лучше. Все улаживается. Вот уж скоро будет восемь недель, как он не встает с постели, поднялся только раз несколько дней назад, чтобы можно было проветрить комнату. Сегодня он сделал над собой огромное усилие, чтобы написать тебе несколько строчек дрожащей рукой. Наш бедный отец теперь очень нетерпелив. Ничего удивительного: он всю зиму был отстранен от дел. Теперь его влечет к ним в четыре раза сильнее, чем раньше. Каждый день я пою для него и читаю ему вслух. Пришли же мне, наконец, тот романс, который уже давно обещал. Напиши поскорее. Это развлечет всех нас. Каролина нездорова. Луиза слегла; кажется, у нее скарлатина. Эмилия держится молодцом. Что же до Йетте [младший брат Герман], он как раз не в лучшем состоянии».

Стоит отметить, что Каролина и Герман вскоре умрут[13].

Это важное письмо, дающее Карлу благословение отца изучать, что пожелает («Я полностью доверяю твоему сердцу и совести. Твое последнее решение [изменить направление учебы] похвально, благоразумно и заслуживает уважения; и, если ты сделаешь, как обещал, это принесет наилучшие плоды»), содержит также, на мой взгляд, главнейшую фразу — ту, в которой говорится про «аристократическое молчание по мелкому вопросу о деньгах, ценность которых для отца семейства высока, даже если ты как будто этого не признаешь. Я злюсь на себя, что дал тебе чересчур большую свободу в этом отношении».

Манера отца смешивать аристократизм со способностью не говорить о деньгах предвещала, что деньги навсегда станут для Карла рабскими цепями, источником зависимости. И позже в обличении Марксом эксплуатации будет сквозить похожая идеализация знати. Эксплуатация, от которой нужно освобождаться, не зарабатывая денег, подобно буржуа, и не умалчивая о них, подобно дворянину, но по-пролетарски сражаясь с их властью.

Повинуясь отцу, Карл не поехал домой и провел Пасху в Берлине. Он больше не увидится с отцом: 10 мая 1838 года Генрих Маркс умрет от туберкулеза в Трире, в возрасте 61 года. Начиная с этого дня и вплоть до своей собственной смерти, Карл будет носить во внутреннем кармане жилета, у самого сердца, дагеротип, который отец подарил ему годом раньше при их последней встрече.

Эта смерть ознаменовала собой разрыв: Карл, похоже, не приехал в Трир на похороны, а мать не выплатила его долю наследства — неплохую сумму в 6 тысяч франков золотом, поскольку для этого пришлось бы продать дом, где всё еще проживала вся семья. По мнению иных биографов, Карл не присутствовал на похоронах отца из-за своей черствости, но переписка это опровергает. Отсутствие (если таковое имело место) можно объяснить тем, что извещение о кончине запоздало. Кроме того, разве отец в своем последнем письме не просил его настоятельно оставаться в Берлине и продолжать учебу?

Далее, если он не получил своей доли наследства, то не потому, что мать отвергла его или не любила Женни (это тоже неверно, о чем свидетельствует то же самое письмо), а потому, что сестрам и брату, очень больным, надо было выжить вместе с матерью на средства, оставленные отцом. Впрочем, Генриетта продолжала ежемесячно посылать сыну деньги и ясно осознавала, что должна ему его долю наследства.

Подобно тому, как его собственный отец дождался смерти матери, чтобы отречься от веры, Карл, хоть и получил согласие Генриха в последнем письме, все-таки именно после его смерти отказался от профессии адвоката и начал воплощать свою новую мечту: стать профессором философии.

Это также означало, что он займется политикой. Ибо критиковать Гегеля значило нападать на прусский режим. Именно тогда возникло странное выражение «настоящие социалисты», придуманное Карлом Грюном (псевдоним Эрнста фон Гайде) для обозначения младогегельянцев, которые высказывались тогда в основном в журналах типа «Зеркало общества» или «Трирская газета». Профессорский клуб, их берлинское прибежище, стал самым поднадзорным местом в столице. Там бывали два человека, которые сыграют важную роль в жизни Маркса.

Сначала появился Арнольд Руге[14], приват-доцент философии из Галле, города, где он издавал журнал «Hallische Jahrbücher» («Галльские летописи»). Под знаменем этого издания собирались младогегельянцы и предреволюционная интеллигенция, здесь Фейербах опубликовал свой скандально известный труд «К критике философии Гегеля». Там же промелькнул немецкий портной Вильгельм Вейтлинг, укрывшийся в Вене, а потом в Париже, который опубликовал манифест тайного общества «Союз справедливых» («Союз изгнанников»), основанного в Париже двумя годами раньше. «Человечество, каково оно есть и каким оно должно быть» — в этой работе он обличает эксплуатацию наемного труда обладателями капитала и предлагает учредить без всякого перехода, на основе сильного государства, общественную собственность: «Если обладаешь властью, необходимо раздавить голову змеи… Нельзя давать врагам передышки, вступать с ними в переговоры, верить их обещаниям».

В это самое время Карл намеревался написать трактат о всех поздних греческих философах, вместе взятых. Он написал письмо (ныне утраченное) Бруно Бауэру для передачи боннскому издателю Маркусу, чтобы убедить его издать будущий труд. Бауэр ответил, что не станет передавать такого бесцеремонного письма: «Своей прачке ты еще можешь писать в таком духе, но не издателю, которого хочешь убедить!» Он задал Марксу ряд вопросов, которые ему частенько будут задавать потом, на протяжении его жизни: «Во-первых, напиши мне о том, о чем уже давно должен был известить Маркуса: существует ли эта книга, закончена ли она, сколько в ней страниц, сколько ты за нее просишь…»