Евгений Матонин - Иосип Броз Тито Страница 16

Не подтверждается также, что именно Тито получил особые полномочия — руководить работой партии в Югославии и подготавливать условия для создания руководства КПЮ, которое находилось бы непосредственно в стране. Но если так, то с каким заданием он поехал в Югославию?

Тайные миссии за границей

16 октября 1936 года Тито с югославским паспортом на имя Ивана Кисича выехал из СССР. Он добрался до Вены, где встретился с руководством КПЮ. Но ехать в Югославию почему-то не торопился и еще полтора месяца колесил по различным европейским городам. В чем состояла задача его миссии — остается тайной.

8 декабря в Вену из Москвы вернулся Горкич. На заседании политбюро было принято решение о переезде ЦК КПЮ в Париж, а Тито получил новое задание — ехать в Югославию для подготовки югославских добровольцев, которые хотели бы помочь Испанской республике «в борьбе против фашизма». В Испании летом 1936 года начался мятеж генерала Франко.

Но и это задание Тито не торопится выполнять. Все это выглядело очень странно. Но если Тито так поступал, значит, у него была на это санкция еще какой-то, более важной, чем Милан Горкич, «инстанции». Ею могла быть только Москва. Такое странное поведение Тито иногда объясняют тем, что он выполнял задание коминтерновских или советских спецслужб, занимаясь воссозданием сети их агентов, сильно потрепанной провалами и арестами[66].

Между тем в январе 1937 года в Москве начался новый политический процесс. На этот раз на скамье подсудимых оказались 17 бывших партийных и государственных руководителей СССР — Пятаков, Радек, Серебряков, Сокольников и другие. 13 из них были расстреляны. Тито откликнулся на приговор в газете «Пролетер», нелегальном органе КПЮ. Он писал, что «гнев советского народа и пролетарская правда своей силой свернули головы этих невиданных злодеев», что даже «честные американские специалисты», работавшие в Советском Союзе, подавали в отставку, так как не могли терпеть преступлений в экономике «разных Пятаковых и др.»[67].

Тем временем руководство КПЮ заканчивало подготовку грандиозной операции по переброске в Испанию югославских добровольцев. Для этой цели за 750 тысяч франков арендовали пароход «Корсика». Он должен был перевезти в Испанию более пятисот человек.

2 марта пароход подошел к югославскому острову Брач на Адриатике. Море было неспокойно, поэтому погрузку добровольцев отложили на сутки. К тому времени полиция уже обратила внимание на подозрительных личностей, которые «скапливались» в этом районе. Место для посадки на «Корсику» было выбрано неудачно — рядом находилась летняя резиденция принца-регента Павла, и в округе всегда сохранялись усиленные меры безопасности. В итоге полиция дождалась, пока добровольцы погрузились на пароход, и задержала его вместе с ними. Был арестован и руководитель операции, член политбюро ЦК КПЮ Адольф Мук. В тюрьме он выдал многих коммунистов и их явки. Тито назовет Мука «крупнейшим предателем нашей партии».

Задание Коминтерна не было выполнено. Югославов в Испанию начали перебрасывать небольшими группами и поодиночке, что было гораздо сложнее. Тем не менее Тито утверждал, что в испанской войне участвовало примерно полторы тысячи югославов, из которых погибла примерно половина[68].

Существует версия, что и сам Тито некоторое время провел в Испании. В августе 1976 года, когда знаменитая испанская коммунистка Долорес Ибаррури приезжала в Белград, она говорила, что знает товарища Тито еще по Испании. В советских архивах сохранилась послевоенная справка о биографии Тито. В ней прямо указывалось, что Тито «участвовал в национально-революционной борьбе испанского народа (1936–1939)»[69].

В листовках с предложением награды за голову Тито, которые распространяли немцы во время войны, говорилось, что в Испании и Советском Союзе он знакомился с «террористическими методами ГПУ». В конце сентября 1944 года в Румынии с ним встретился недавно назначенный на должность начальника штаба советской военной миссии в Югославии знаменитый советский диверсант и «дедушка советского спецназа» полковник Илья Старинов. Старинов прославился своими операциями еще в Испании, и когда его представили Тито, тот сказал по-русски: «Наконец-то я воочию вижу вас, Рудольфо! Надеюсь, что наша совместная работа будет полезной»[70]. Под псевдонимом «Рудольфо» Старинов воевал в Испании, но откуда Тито знал это, если сам он в Испании якобы никогда не был?

Когда он стал маршалом, а его фотографии начали печататься во всех газетах мира, десятки людей писали ему письма и утверждали, что знали его еще по Испании. Тито обычно отвечал, что они что-то перепутали. Только однажды он почти проговорился — в автобиографии, написанной в 1952 году для американского журнала «Лайф». «Я никогда не сражался в Испании, хотя много раз утверждали противоположное и сам я хотел бы этого, — отмечал Тито. — Только один раз я на короткое время посетил Испанию и провел всего один день в Мадриде»[71]. Но когда и с какими целями происходило это «краткое посещение», Тито так никогда и не уточнил.

Поведение Тито выглядит странно. Если он действительно был в Испании, то зачем ему понадобилось скрывать это? Наоборот, этот факт добавил бы ему уважения и популярности. Остается предполагать, что его поездка туда была связана с заданиями коминтерновских спецслужб, о которых он по каким-то причинам не хотел рассказывать.

При всех своих таинственных делах за границей Тито не забывал о Люции и сыне Жарко, оставшихся в Москве. Сохранилось несколько писем, которые он отправлял ей в марте — мае 1937 года. Тито писал на немецком языке. Из писем видно, что он надеялся вскоре увидеться с женой и сыном за границей, что беспокоился о Жарко.

Жарко был способным и музыкально одаренным подростком — он прекрасно играл на трубе, — но с очень трудным и необузданным характером. Он дружил как с детьми сотрудников Коминтерна, так и с московской шпаной. После одной из выходок попал в милицию и снова угодил в детдом. По одним данным, все в тот же дом для «коминтерновских детей» под Ивановом, по другим — в интернат для несовершеннолетних правонарушителей. Но и у жены Тито тогда возникли серьезные проблемы.

Еще в марте 1936 года в СССР было принято решение о чистках среди политэмигрантов. В июле 1937 года в Москву срочно вызвали Милана Горкича. Он предполагал, что ему устроят «головомойку» за провал операции с пароходом «Корсика». Некоторые из друзей пытались уговорить Горкича остаться в Париже, но он отказался. «Если я не поеду, меня обвинят в том, что я предатель, вор, который сбежал с партийной кассой, агент полиции или Уолл-стрита», — говорил он в то время одному из своих друзей[72]. Горкич уехал в Москву, и больше его никогда не видели. 19 августа он был арестован, обвинен в том, что является «английским шпионом», и расстрелян 1 ноября 1937 года.