Николай Шмелев - С малых высот Страница 16

Ничего не могу понять. Но валяться на снегу больше нельзя. Надо что-то делать.

— Знаешь что, — говорю, — ты посиди, а я пойду, искать людей.

— Попробуй, — соглашается Султанов. — Если сможешь. Только побыстрей возвращайся.

Пытаюсь встать, но ничего не выходит. Резкая боль буквально валит с ног. Придется ползти. Собравшись с духом, пробую. Кажется, получается. Когда дополз примерно до середины поляны, меня опять скрутила резкая боль, но теперь уже в груди. Не то что двигаться, дышать не могу. Мне стало немного страшно при мысли, что если потеряю сознание, то никто не придет на помощь. Скрипя зубами, переваливаюсь на бок и каким-то чужим-голосом кричу Султанову:

— Коля!.. Э-эй!

— Что случилось? — с тревогой спрашивает из темноты штурман. — Ползти не можешь?

— Ползу… — с трудом отвечаю я, превозмогая боль в груди.

— А ты не спеши, потихонечку, — советует Султанов.

Вдруг до слуха донесся чей-то возглас:

— Братцы… помогите.

Что такое? Значит, еще кто-то здесь? Приподняв голову, долго прислушиваюсь. Но кругом тишина. У меня откуда-то берутся силы, и я продолжаю медленно продвигаться вперед. Вот впереди показалась дорога. До нее метров сорок, но как их преодолеть? Боль разламывает все тело, от головы до пяток. На левую руку уже стало нельзя опираться. Рою снег лицом, но ползу.

Дорога все ближе. Вдруг вижу на дороге бойцов.

— Товарищи! — хриплю из последних сил. — Помогите…

Бойцы на дороге заметались, возбужденно переговариваясь. Странная реакция на призыв о помощи! Уж не вражеские ли это десантники? Нет, не может быть.

— Эй, вы! На поле! — кричит один из бойцов. — Осторожнее — там мины!

И он указал рукой на колышки, расставленные возле дороги. Этого еще не хватало! Вот так попал! По спине поползли холодные мурашки. Кажется, даже волосы на голове зашевелились от страха. Надо же! Врезаться в минное поле! И как я до сих пор не подорвался? Лежу и боюсь двинуться с места. Но мысль о Коле Султанове и о другом неизвестном товарище, которые лежат там на снегу и ждут помощи, заставляет меня забыть об опасности.

— Черт с ними, с минами! — кричу в ответ. — На поляне еще двое наших… погибают! Идите туда скорей! Ко мне подскочил молодой лейтенант-медик.

— Что с вами? — спросил он, склонившись надо мной.

— Летчик я… в аварию попал. Там еще двое лежат. Идите же быстрее…

— Так здесь же кругом мины, понимаете? — растерянно отозвался лейтенант. — Вы ползли по минному полю!

— Штурман там покалеченный, — упорно бормочу я. — Спасайте его. Не теряйте времени.

Лейтенант смотрит в темноту, о чем-то размышляет. Потом опять наклоняется ко мне:

— Есть выход, товарищ летчик, — говорит он обрадованно. — Мы пойдем по вашему следу.

Обернувшись к дороге, лейтенант называет несколько фамилий. Двое бойцов подходят ко мне и берут меня за руки, чтобы вынести на безопасное место. От боли я вскрикиваю.

— Должно быть, левая сломана, — говорю через силу.

Они берут меня более осторожно и выволакивают на дорогу. Другая группа бойцов вместе с лейтенантом пошла к лесу по тому следу, который оставил я на заснеженном поле.

Меня на носилках доставили в деревню. Вскоре принесли Султанова и еще какого-то человека в летной форме. Лицо у него было сильно разбито. Он тихо стонал и не открывал глаз.

Ко мне подошел лейтенант медицинской службы и, присев на краешек топчана, заговорил:

— Ну и попали вы в переделку, друзья. Знаете, что случилось? Вы столкнулись в воздухе с другим самолетом и упали прямо на минное поле. Просто невероятно, что вы уцелели… Правда, не все, — добавил он тихо. Штурман другого самолета вот рядом лежит. А летчик погиб…

Позже я узнал, что мы столкнулись с экипажем из отдельной эскадрильи легких ночных бомбардировщиков. Она находилась на соседнем аэродроме.

Жаль было погибшего летчика. Нелепая смерть. Он кружил над лесом, спасаясь от «мессершмиттов», и вот наскочил на нас.

Нам оказали помощь, а на следующий день отправили в полевой госпиталь. У Султанова оказался скрытый перелом ноги, мне сломало два ребра и указательный палец левой руки. Сильно ушиб я о бензобаки и колени обеих ног.

Вскоре к нам в госпиталь приехали комиссар Коротков и заместитель командира эскадрильи Голованов. Они привезли наши вещевые мешки, шинели, а также подарки, полученные от челябинских рабочих.

В моей посылке оказались две пачки папирос «Пушки», кружок копченой колбасы, бритва «Труд», пара белья, шерстяные носки и голубой шелковый кисет. По кисету было вышито бисером: «Бойцу-молодцу от Зины Н.». Теплом родного дома веяло от этого скромного подарка. Тысячи таких посылок получали фронтовики. Незнакомые люди, рабочие, колхозники, школьники, которые сами в те дни нуждались во всем, старались хоть чем-нибудь порадовать своих бойцов.

Поговорив с нами и пожелав скорого выздоровления, Коротков и Голованов уехали. А дня через три нас перевезли на эвакопункт, в Крестцы. Там всех раненых распределили по вагонам санитарного поезда. Николай Султанов упросил врача, чтобы его и меня поместили вместе.

Наконец наш поезд отправился в путь. К вечеру следующего дня мы прибыли в Бологое. На этой станции находилось еще несколько воинских эшелонов.

Примерно через час после нашего прибытия завыли сирены — воздушная тревога! Загрохотали зенитки. В небо взметнулись лучи прожекторов. Нескольким вражеским самолетам удалось прорваться к станции. Одна из бомб попала в состав с боеприпасами. Раздался сильный взрыв. Несколько вагонов с ранеными перевернулись. Наш, к счастью, уцелел. Налет длился несколько минут. Наконец все кончилось. Наш поезд немедленно покинул Бологое. Шел он без остановок. В вагоне появился старший врач. Я спросил у него, куда нас везут.

Он ответил:

— Сначала в Ярославль, а оттуда на Урал. Раненые у нас тяжелые, потому и увозим их так далеко.

— Нет, дорогой доктор, я туда не поеду! Сойду на первой же остановке.

— Это почему же? — удивился врач.

— А потому! Раз я уже хожу, значит, должен вернуться в строй.

Николай поддержал меня.

— Доктор, — спросил я, — на какой ближайшей остановке мне можно будет сойти?

— В Удомле. Там хороший госпиталь… А сейчас, мил человек, давайте я все-таки вас осмотрю.

Я снял гимнастерку. После осмотра врач постучал пальцами по моей спине и громко сказал:

— Одевайтесь, молодой человек, скоро Удомля.

Заметив, как я морщусь, надевая гимнастерку, он укоризненно покачал головой.

Минут через тридцать поезд остановился.

— Ваша станция, молодой человек. Желаю вам всего хорошего, по-отечески тепло простился со мной врач и крепко пожал руку.