Анастас Микоян - Так было. Размышления о минувшем Страница 16

После заседания я зашел к Шавердяну. «Дануш! Вы хорошо меня знаете, – сказал я. – Как по-вашему, смогу ли я справиться с той работой, о которой пишет Шаумян?» Подумав, Дануш ответил: «Если ты действительно хочешь поехать в Баку, это уже полдела. Обстановка там очень сложная. Но я уверен, что ты справишься». Я подтвердил свое желание. «Поезжай! – тогда уже твердо сказал мне Шавердян. – Я даже помогу тебе: Шаумян – мой близкий друг. Я дам к нему рекомендательную записку. Там тебя устроят на какую-нибудь службу, чтобы ты мог зарабатывать на жизнь и одновременно заниматься партийной работой».

И он тут же написал на своей визитной карточке несколько строк Шаумяну, запечатал карточку в конверт и передал мне.

Международное и внутреннее положение Бакинского района было в те годы очень сложным. Бакинская нефть раньше, чем иранская, привлекла внимание мирового капитала: почти 15 процентов всей мировой добычи нефти падало на Баку. К 1917 г. здесь орудовали крупнейшие иностранные компании – Нобеля, Ротшильда и другие, а также русские, азербайджанские и армянские нефтепромышленники. Большие трудности возникали перед нашей партией в связи с национальными противоречиями, постоянно разжигаемыми и царизмом, и шовинистами из армянской и азербайджанской буржуазии. Это ослабляло фронт борьбы рабочих против капитализма, расшатывало единство рядов бакинского пролетариата.

В начале Февральской революции, после свержения царя, Россия наконец получила политические свободы. Миллионы людей были вовлечены в активную политическую борьбу. Им не так легко было разобрать, какая партия и программа лучше. В Баку кроме общероссийских партий были и местные националистические партии: «Мусават», имевшая влияние в азербайджанской части населения; «Дашнакцутюн», действовавшая среди армянских рабочих; «Гуммет» – азербайджанская организация социал-демократов, примыкавшая к большевикам; «Адалет», работавшая среди тружеников-нефтяников из Персии. Однако наибольшее количество членов привлекли к себе эсеры. Этому способствовала прежде всего архиреволюционность этой партии.

В Баку я приехал в конце марта 1917 г. Я знал, что большевики пользовались большим доверием и авторитетом среди бакинских рабочих еще в дореволюционную пору. Когда 7 марта 1917 г. (сразу после Февральской революции) в Баку был образован Совет рабочих депутатов, на первом же его заседании возник вопрос о председателе Совета. Большевики составляли там явное меньшинство, и, несмотря на это, председателем Бакинского совета был избран – и притом заочно – большевик Степан Шаумян, находившийся в то время еще в пути из царской ссылки. Конечно, немалую роль здесь сыграл личный авторитет Шаумяна.

До этого я там никогда не бывал. Внешне город поразил меня своей хаотичной застройкой и запущенностью. Современный Баку – это большой индустриальный и портовый город. Таким величественным и благоустроенным, каким этот город стал за годы советской власти, тогда, в 1917–1918 гг., он не мог грезиться нам даже в мечтах.

Сейчас, например, очень трудно представить себе Баку с допотопной конкой, в которую иной раз впрягались сами пассажиры, чтобы помочь лошади втащить вагон в горку, или с перезвоном колокольцев, прикрепленных к шеям верблюдов, лениво шествующих небольшими караванами по тогдашним пустырям. Трудно сегодня представить Баку и без зелени парков и садов, без самой обыкновенной канализации и водопровода. А именно таким захудалым, утопающим в пыли и мусоре городом и был Баку в годы моего первого с ним знакомства. Шагая по улицам и путаным переулкам этого старого города, я не мог даже и представить себе тогда, что вскоре мне придется пережить здесь один из самых ярких революционных периодов своей жизни.

Прямо с вокзала я отправился на Меркурьевскую улицу (ныне улица Шаумяна), где тогда помещался Бакинский комитет РСДРП. Там я представился секретарю комитета Котэ Цинцадзе. «Вам придется подождать, – ответил мне Цинцадзе. – Обычно Шаумян днем работает в Совете и только к вечеру приходит сюда к нам». Я сел в угол и стал ждать.

Вскоре в комнату буквально ворвался человек средних лет, с портфелем и направился прямо к Цинцадзе. Я его сразу узнал. Это был Алеша Джапаридзе, которого я совсем недавно видел на легальном собрании большевиков в Тифлисе. Как сейчас помню его мужественное, волевое лицо с небольшой бородкой и усами.

Он поздоровался с Цинцадзе и стал ему говорить: «Понимаешь, Котэ, получается очень нескладно. На нефтепромысле Манташева подготовлено организационное собрание рабочихармян для вовлечения их в профсоюз. Там на месте это собрание организует один наш хороший партиец, лезгин Мухтадир. А выступать на армянском языке некому».

Цинцадзе задумался и минуту спустя ответил, что такого товарища у него сейчас нет. Потом взгляд его упал на меня, и он совершенно неожиданно сказал: «Вот приехал товарищ из Тифлиса. Может быть, он подойдет?» Джапаридзе быстро подошел ко мне, поздоровался, расспросил, кто я, откуда и зачем приехал, а потом сказал: «А почему же не подойдет? Подойдет!»

Я стал возражать, говоря, что человек я новый, обстановки не знаю, вряд ли справлюсь, в профсоюзах никогда не работал. Но Алеша настаивал: «Справишься. Выступишь и скажешь об общих задачах революции, о значении организации рабочего класса, о роли профсоюзов, а Мухтадир завершит собрание и проведет запись рабочих в профсоюз. Собрание состоится в Забратах, во дворе школы Союза нефтепромышленников. Когда подойдешь к школе, найди Мухтадира и скажи, что ты от Джапаридзе».

Расспросив, как туда добраться, я сел в пригородный поезд и доехал до конечной станции Сабунчи. Оттуда пошел пешком и вскоре был уже в Забратах. Действительно, около школы я увидел толпу рабочих. Их было человек сто. Мухтадир открыл собрание и предоставил мне слово. Говорил я минут пятнадцать – двадцать примерно по той программе, что мне подсказал Алеша. Потом призвал всех рабочих вступить в профсоюз. Мухтадир тут же стал записывать желающих, получать вступительные взносы и выдавать квитанции.

Так, с благословения Джапаридзе началась моя политическая работа в Баку, и я впервые выступил как профсоюзный деятель.

Поздно вечером я опять зашел в Бакинский комитет партии и на этот раз застал там Шаумяна. Рассказав ему о цели своего приезда, я передал ему конверт от Шавердяна. Тот написал Шаумяну на обороте своей визитной карточки следующее:

«Любимый Степан! Предъявитель сей записки – Анастас Микоян является новокрещеным эсдеком (социал-демократом. – А.М.), в достаточной степени подготовленным. Направляю его к тебе для борьбы против дашнаков. Он очень способный парень. Прошу уделить особое внимание. О здешнем положении дел он расскажет тебе.