Абрам Лурье - Гарибальди Страница 16

Однако и Бразилия и Аргентина в дальнейшем продолжали ссориться из-за Banda Oriental, и это не раз приводило к кровопролитным конфликтам. Уругвай являлся «лакомым куском»: покрывающие страну густые леса изобилуют отличным строительным материалом — хвойными деревьями, кедрами, ивами, черным лавром. В плодородных равнинах кедровые, финиковые и фиговые рощи чередуются с фруктовыми садами и огородами. Почва орошается бесчисленными потоками и судоходными реками. В горах Уругвая скрыто много золота, серебра, меди, железа и свинца.

В то время, когда Гарибальди приехал с семьей в Монтевидео, аргентинский президент Розас, жестокий и бесчеловечный диктатор, прилагал все усилия, чтобы прибрать к рукам Уругвай. Благодаря его интригам был низложен первый уругвайский президент Рибера и вместо него избран ставленник Розаса — Орибе.

Внутри самого Уругвая шла борьба двух партий: «белых» («blancos»), представлявших интересы крупных земельных собственников и скотоводов, во главе с Лаваллехой и Орибе, и «красных» («colorados»), опиравшихся на прогрессивную крупную и мелкую буржуазию во главе с Рибера. В 1838 году в Уругвае вспыхнуло восстание, низложившее Орибе. Но Орибе бежал в Буэнос-Айрес к Розасу и, очутившись там, объявил, что по-прежнему считает себя президентом Уругвая. Розас поставил его во главе большого войска, двинувшегося на завоевание Уругвая.

Вполне понятно, на чьей стороне были симпатии Гарибальди. Гарибальди всей душой был с «красными», или «унитариями», храбро боровшимися за независимость своей маленькой страны. И поэтому, когда уругвайские патриоты обратились к нему с просьбой помочь им в борьбе против кровавого диктатора Розаса, он пошел им навстречу.

Розас ввел по всей стране жестокий белый террор, без суда казнил многих «унитариев», уничтожил свободу печати и слова, закрыл все либеральные журналы и разжигал самые кровожадные страсти лозунгом: «Смерть дикарям унитариям!» Его слуги устраивали охоту на людей. Самым усердным исполнителем его палаческих приказов являлось гнусное общество «Mas Horca!» («Больше виселиц!»), совершавшее неслыханные злодеяния. Розас без жалости расправлялся с собственными помощниками и приближенными. Даже наилучший исполнитель его велений Кирога — «тигр Пампы» — не избег этой участи и погиб загадочной смертью, как и многие другие. Незадолго до приезда Гарибальди в Южную Америку в самой Аргентине вспыхнуло восстание против Ризаса, закончившееся кровавым террором: тиран приказал «не брать пленных живыми». Всего погибло тогда четырнадцать тысяч человек.

Гарибальди принял участие в борьбе против Розаса и Орибе из глубоко принципиальных соображений.

Вот что говорит он сам, объясняя мотивы своего участия в борьбе с тиранами уругвайского народа: «Когда я слышу о так называемой «воинской чести», мне хочется презрительно смеяться! Особенно, когда речь идет о «чести» бурбонских, испанских, австрийских и французских вояк, нападавших, как бандиты на большой дороге, на бедняков. Одни считают честью резать сограждан, другие — политических единомышленников. А в это самое время, исподтишка посмеиваясь над теми и этими, тиран, проститутка и коронованный бездельник живут в свое удовольствие, проводя время в кабаках Неаполя, Вены, Мадрида и Парижа. Да, мы тоже сражались во имя чести! Но наши поступки по крайней мере диктовались указаниями совести: мы боролись за народ против двух тиранов, боролись, окруженные со всех сторон врагами…»

Предложение уругвайского президента Рибера принять командование над тремя судами — «Costitucion», «Pereira» и «Procida» — застало Гарибальди в Монтевидео, где он занимался педагогической деятельностью. После некоторого раздумья он принял предложение Рибера и отплыл в район Корриентес, где, по слухам, вспыхнуло восстание против Розаса.

Гарибальди предстояло совершить трудное и опасное плавание на протяжении шестисот миль: пробить себе дорогу под огнем аргентинской эскадры и батарей острова Мартин Гарсиа, расположенного у слияния рек Уругвая и Параны, образующих Ла-Плату; оттуда подняться по Паране, берега которой находились в руках врагов, а под конец очутиться в отдаленной провинции без всякой надежды на помощь в случае опасности.

В этом тяжелом походе Гарибальди проявил величайшее мужество и искусство полководца. Почти добравшись до цели, он вынужден был принять 15 августа 1842 года у Нуэва Кава бой с более сильным противником и сражался трое суток. С разбитыми, залитыми водой кораблями, получившими во многих местах пробоины, с сильно поредевшим, обессилевшим экипажем судов, он продолжал упрямо отбиваться — до последнего снаряда, до последнего патрона. Когда снаряды были израсходованы, он велел зарядить пушки цепями якорей и дать последний залп, затем поджег свои суда, не желая оставить противнику ничего. Этот подвиг привел в восхищение даже врагов Гарибальди.

Высадившись на берег, остатки гарибальдийцев, неустанно преследуемые провинциальной аргентинской милицией, сумели, наконец, сквозь пески и болота благополучно добраться до Эскины, небольшого городка в провинции Корриентес, охваченной восстанием против диктатора Розаса. Там они нашли поддержку и помощь.

Через несколько месяцев Гарибальди узнал, что 6 ноября 1842 года в бою с Орибе при Аррохо Гранди Рибера потерпел страшное поражение. Войско его было уничтожено, и Уругвайская республика оказалась почти беззащитной. Но оставалась еще столица — Монтевидео, где вооружилось все население. В городе царили подъем и энтузиазм. Поспешно возводился двойной ряд укреплений; все рабы получили свободу и оружие.

10 апреля 1843 года специальный декрет военного министра уполномочивал полковника Гарибальди, Наполеона Кастеллани и Оригоне создать итальянский легион. К концу мая легион уже имел четыреста человек. 2 июня он получил предписание выступить в поход против войск Розаса. Но первые же стычки с неприятелем обнаружили серьезные недостатки в организации легиона. Вскоре одиннадцать его офицеров перебежали на сторону неприятеля. Гарибальди энергично занялся переформированием легиона.

У Гарибальди в то время было уже три сына. Его жена Анита жила в Монтевидео, отказывала себе во многом. Хлеб и масло, немного вина — вот почти все, чем питалась семья. Доктор Одичини рассказывал биографу Гарибальди Джесси Марио, что, когда родилась Терезита, в доме не было огня и, кроме гнилой фасоли, не из чего было приготовить бульон для роженицы. Доктору пришлось пойти домой и принести все необходимое для больной Аниты.

Для Аниты было невыносимым страданием расставаться с Гарибальди, уезжавшим из Монтевидео в далекие и опасные экспедиции, и не иметь возможности сопровождать его, биться рядом с ним, защищать его! В своей скупо освещенной комнате, укачивая в колыбельке ребенка, Анита печально прислушивалась к доносившемуся издали грому пушек.