Татьяна Бирюкова - Москвичи и москвички. Истории старого города Страница 16

Эта новость была представлена через запятые одним предложением.

Такое же краткое известие появилось на другой же день во франкфуртской прессе («Frankfurter Journal», «Fränkfurter-Ober-Postamts Zeitung»). Эти издания поместили похожие сообщения, по-видимому, одного и того же собственного корреспондента из Санкт-Петербурга от 11 февраля (нового стиля), который взял информацию от 30 января из сообщения «Санкт-Петербургских ведомостей» или «Русского инвалида».

В немецкой «Всеобщей газете» («Allgemeine Zeitung») в приложении № 64 от 5 марта, под рубрикою «Russland» было написано:

«…Вчера получены письма от 12-го этого месяца из Санкт-Петербурга, сообщающие из достоверных источников о кровавом поединке, в котором участниками были с одной стороны представитель русской знати, носящий выдающееся придворное звание, именно граф М. П. (так обозначено в газете. — Т. Б.), а с другой-иностранец, служащий офицером в императорских кавалергардах. Граф М. П. пал жертвою первого выстрела, но успел приподняться и выпустил заряд пистолета в своего противника, после чего упал снова и тотчас же скончался. Событие это произошло, так сказать, почти на глазах императора, который повелел предать офицера военному суду».

В тех же немецких газетах (в том числе: «Blatter für literaturische Unterhaltung», «Didaskalia») переписывались из французских об этом происшествии подробности и сообщалось: «Жертвою дуэли оказался Мусин-Пушкин». Здесь произошло смешение имени Пушкина с неким представителем графской семьи Мусиных-Пушкиных.

В одной из газет можно было прочесть, что, когда Пушкин узнал о том, что смертельно ранен, он бросил свой пистолет в голову противника. А в других печатали:

«Поэт так был возбужден в своем гневе, что несмотря на смертельную рану, полученную в нижнюю часть брюшной полости, выпустил заряд из своего собственного пистолета, которым в свою очередь смертельно ранил своего соперника».

Получалось, что на дуэли были убиты оба дуэлянта.

Немецкие обыватели, видимо, не могли толком разобраться, о каком русском поэте шла речь в газетах, где его раньше часто величали как «М. А. фон-Пушкин». А здесь «М. А.» означало двойное имя «Мусин Александр».

Было и такое высказывание «Недавно убитый на дуэли поэт Мусин-Пушкин… был изгнан из России за либеральный образ своих мыслей». Или другое о том, что Пушкин начал «… свое образование с Петербургской академии». А также: «…он стал рано и с успехом упражняться в обращении со всякого рода оружием и сделался опасным «бретером», «Er war ein gelehrter, aber ein russischer und dürch und dürch Russe (перевод: Он был учен, как может быть русский, которым он был душою и плотью)».

Еще писали:

«Он никогда не покидал пределов своего отечества и знал об остальных краях Европы только по рассказам либо своих земляков, либо иностранных уроженцев тех краев. Тем не менее он говорил с редким совершенством по-немецки и по-французски, был знаком с нашими классическими писателями и вообще имел глубокие познания (sein Wissen überhaubt tief)… Пушкин очень остроумно рисовал карикатуры. С куском мела в руке он каждый вечер обходил карточные столы и на их углах чертил портреты партнеров. Эти насмешливые изображения служили предметом беспрестанной потехи присутствующих.

Затем он сам садился к столу и вставал из-за него лишь около 10 часов для ужина, а поужинав, опять играл вплоть до утра. Жизнь его делилась между страстью к картам и к поединкам… Его напускной цинизм доходил до бесстыдства. Своих гостей он принимал, лежа в постеле без всякой одежды. Противоречием в характере этого, проникнутого резким национальным духом, русского человека было то, что он не обращал никакого внимания на религию и с особенным усердием старался казаться атеистом… Он легко поддавался смеху».

Любопытным был в газете и следующий фрагмент из жизни поэта. В нем говорилось, что:

«Император Александр прикомандировал Пушкина к управлению Бессарабией, где Пушкин стал серьезно заниматься политикой и ограничился воспеваниям в стихах лишь исключительно посещаемых им местностей этого края».

А также далее:

«Азию постигло нашествие саранчи, которая проникла в Бессарабию. Губернатор собрал мужиков и солдат, которые должны были стучать в медную посуду и бить в барабаны, чтобы шумом пугать и прогонять насекомых. В случае же, если шум не подействует, то для пожирания саранчи были припасены свиньи. Губернатор поручил Пушкину начальство над этой экспедицией, но последний отклонил от себя оказываемую ему честь, ссылаясь на то, что он не умеет ни убивать насекомых, ни пасти свиней».

Однако на самом деле Пушкина послал на саранчу не губернатор, а наместник Новороссии граф Воронцов, и притом дело происходило не в Бессарабии, а в Одессе в 1824 году.

Один журналист поведал:

«Пушкин был невелик ростом, имел курчавые волосы и выразительное лицо, искаженное оттенком иронии. Он написал очень много такого, что сохранилось в памяти парода и получило широкое распространение. Он сочинил также пиэсу в стихах под заглавием «Фауст».

Смерть великого русского писателя не произвела на обывателей в Германии особенно сильного впечатления. И в 1837 году внимание немецких газет к личности Пушкина было обращено не столько его произведениями, сколько — подробностями злополучной дуэли.

В то же самое время россияне с большим опозданием узнали об истинной причине смерти поэта.

Так, «Северная пчела» упомянула без объяснений причин трагедии о «непродолжительных предсмертных страданиях поэта». В Москву же грозная весть о кончине дошла лишь через несколько дней. И 6 февраля в № 11 «Московских ведомостей» было повторено петербургское сообщение от 31 января. Немецкая «Sankt-Peterburger Zeitung» в своем февральском № 25 (вослед за № 24 от 31 января «Петербургских ведомостей») сообщила о том, что «Пушкин был как будто внезапно вырван смертью в полном расцвете своих творческих сил».

Русские цензурные условия того времени не позволяли газетам упоминать об истинных причинах насильственной смерти Пушкина. Они стали официально известны русской общественности только через 2,5 месяца из приговора о разжаловании и высылке за границу Дантеса «за вызов на дуэль и убийство камер-юнкера Пушкина». Приговор был утвержден 18 марта. Информацию о том опубликовала лишь 12 апреля «Северная Пчела» в № 81 и 15 апреля «Русский инвалид» в № 94.

Издатели-иностранцы через своих корреспондентов раньше русских были информированы о дуэли Пушкина. Они срочным порядком оповестили своих читателей через статьи на этот счет. И так, как смогли.