Александр Бобров - Олесь Бузина. Расстрелянная правда Страница 16

Я благодарен Майдану за то, что он дал возможность мне стать контрреволюционером.

А настоящая революция еще впереди.

Великий Богдане, вставай – работы непочатый край!

Когда он встанет, нынешние контрреволюционеры станут революционерами.

7–9 декабря 2009 г., Киев

Р.S. Большая часть предлагаемых читателю текстов были написаны после Оранжевой революции – в пятилетие между 2004–2009 годами.

Революция на болоте

Пять лет назад мы бродили с моим другом Ярославом Тинченко по внезапно «заоранжевевшему» Крещатику и размышляли, на что это похоже. Нас нельзя было назвать «оранжевыми». Но и на классических «бело-синих» мы не тянули. Скорее, два последних белогвардейца – оба коренные киевляне и оба любящие толпу, только когда она приобретает вид четко организованного армейского строя.

Довольно быстро мы нашли историческую аналогию происходящим событиям – захват Киева петлюровцами, описанный Булгаковым в «Днях Турбиных». Ющенко – Петлюра (даже профессия совпадала – бухгалтер!). Кучма – гетман Скоропадский. Только размазанный не на семь с половиной месяцев, как в 18-м году, а на десять лет. Это была не наша революция. И не наша контрреволюция.

Почему она произошла, ответить просто. Точно так же, как Скоропадский, Кучма не мог нагреть место между Россией и Западом. Безукоризненно раздерибанив страну (в этом он понимал – хитрый партийный чинуша с ракетной «фабрики»), он сделал три ошибки. Во-первых, отдал гуманитарную сферу на откуп националистам, хотя в 1994-м явился из своего Днепропетровска в Киев под лозунгом предоставления русскому языку государственного статуса. Во-вторых, постоянно пытался прикормить тех, кто его никогда бы не полюбил. Не только за бабло, но и за большое бабло. И, в-третьих, постоянно же плевал в душу тем, кто мог бы поддерживать его не за деньги, а из идеологических убеждений.

Не удивительно, что у «оранжевой» революции есть только две настоящие жертвы – Кирпа и Кравченко – два министра, особенно близких к рыжему Данилычу. Обоих можно без преувеличения назвать «верными слугами». Будь я наследственный монарх и живи сто лет назад, без сомнения, назначил бы первого начальником царского поезда, а второго – главой полиции. Кирпа выполнял все неприятные финансовые поручения режима, Кравченко – разогнал Майдан 2001-го – кто запамятовал, так называемую «Украину без Кучмы».

Обоих дед Кучма и отблагодарил. Особенно второго – сразу же отправив его в ссылку губернатором Херсонской области. Что интересно, Кравченко как верный слуга даже не взбунтовался. Он исполнительно пытался организовать на парламентских выборах заведомо невозможную в этой красной резервации победу прокучмовской партии «За ЕдУ». Говорят, когда у него ничего не получилось, даже здорово расстроился. Бедняга не знал, что такой, как Кучма, не достоин «верных слуг».

Будущее показало, что выиграли самые «неверные» – Ющенко, Тимошенко и им подобные.

В результате осенью 2004-го вокруг старого «бабуина» просто не осталось преданных половозрелых самцов, способных загнать в стойло толпу взбесившихся оранжевых мартышек. Революция получилась очень национальная по форме. Продолжая исторические аналогии, легко заметить, что точно так же воевали запорожские казаки. Они вылезали из Сечи вместе с пшеном и самогоном, по дороге обрастали блядями и «политологами» – то есть бабами-ворожками, толковавшими туманное будущее, и, выбрав подходящий лужок, разлегались на нем табором. Напротив вырастал другой табор – польский или еще один казачий – если война была гражданская за то, кто станет новым гетманом. Обе армии крыли друг друга матом, пели военные песни, жрали от пуза и гадили под себя. Каждая коварно выжидала – у кого пшена, водки, баб и дерьма хватит на дольше.

В ноябре 2004-го случилось то же самое. Один табор стоял на Крещатике под оранжевыми стягами и мочился прямо в открытые канализационные люки на проезжей части, а второй – защищал Администрацию президента, а отливать бегал в казенный сортир. При этом воевать не желали ни те, ни другие. «Оранжевые» не спешили брать Администрацию, а «бело-синие» – разгонять Майдан. Баб-ворожек в это время, как водится, посещали видения. Так, например, Юля «узрела» однажды во дворе Администрации целую банду русского спецназа. Трудно сказать, что это было. Может быть, православные Божьи ангелы, которых прислал из Кремля Путин, чтобы поражать копьем «помаранчевого» супостата? Как выяснилось впоследствии, это был просто крымский ОМОН, разговаривавший, как и положено украинским ментам из Крыма, на чистом русском языке.

Как бы то ни было, все закончилось боевой ничьей – кресло для Ющенко обменяли на конституционную реформу, после которой цена этого стульчака, на котором он прогадил свой срок, упала раз в десять. Некоторое время высокие умы в духе украинского необарокко размышляли, что это было? Трагедия? Драма? Рождение новой эпохи? Было сказано много слов и сделано очень мало дел. При этом все забыли, что «оранжевая» революция на самом деле приключилась на болоте. Да-да, на самом обычном болоте! Еще в середине XIX века оно называлось Козьим. Тут, на окраине тогдашнего Киева, находилось несколько борделей, убогих домишек (в одном из них снимал комнатку полупьяный поэт Шевченко), а вокруг росла осока, и обыватели выходили за ворота поохотиться на уток. Только при Александре II на Козьем болоте разбили площадь, назвав Думской. Потом ее переименовали в площадь Жовтневой революции и, наконец, после тихой кончины СССР – в Майдан Незалежности.

Но дух болота неистребим! Недаром провидение избрало именно это место для нового всеукраинского «свята». Ведь что такое Украина? Болото! Сколько его ни переворачивай революциями, оно квакнет, хлюпнет гнилой тиной, пожужжит мошкарой и снова уляжется. Консистенция такая! Суша – не суша, вода – не вода. Линкором тут не поплывешь, а попьешь – козленочком станешь.

Позволю одну самоцитату. Когда-то, чуть ли не десять лет назад, я написал для одного журнала эссе «Президент заколдованного места». Об Украине. О нас с вами. Был в нем следующий абзац: «Пускай другие, лишенные фантазии народы идут банальным путем общечеловеческих ценностей. Или ищут особый путь, как Россия. Мы избрали самое сложное – тупик. Человек, решившийся при таких условиях принять бремя власти, должен обладать исключительной выдержкой. И сразу смириться с тем, что его имя никогда не войдет в анналы мировой истории. Собственный народ ему этого не простит… Больше всего на свете мы боимся, что к власти действительно придет человек, который сам станет что-то делать и других заставлять. Идеальный кандидат должен обещать, что погода не изменится, новостей не предвидится, хуже не станет, конца света не будет».