Папайя для Брежнева. Воспоминания переводчика о войне в Анголе - Андрей Никитин Страница 16

Кроме этого, на территории Анголы появились тренировочные лагеря «Умкомту ве сизве» («Копья нации») – боевого крыла Африканского национального конгресса (АНК) и опорные базы партизан СВАПО, которые боролись за освобождение Западной Африки, то есть современной Намибии. Кстати, как я уже упоминал, часть наших англоговорящих коллег работали именно в лагерях СВАПО. Порой именно такие лагеря становились желаемыми целями юаровских «Миражей». В Претории (столице ЮАР) стремились разгромить эти базы, отодвинуть линию фронта от границы с Намибией, а если повезет, то сменить социалистический режим в Анголе на более лояльный. Ввиду этого группировке УНИТА ставилась задача захватить на юге Анголы как можно больше территорий, чтобы провозгласить на них параллельное правительство.

Еще в 1979 году Претория пыталась признать «де-факто» отделение Южной Анголы под властью УНИТА. В 1981-м в ходе очень успешной операции «Протея», той самой, в результате которой погибли несколько наших специалистов, а Николай Пестрецов оказался в плену, южноафриканская армия оккупировала до 50 тысяч квадратных километров ангольской территории, а затем передала под административный контроль УНИТА часть провинции Кунене. С этой зоны южноафриканцы периодически совершали рейды вглубь Анголы, стремясь разрушить систему снабжения СВАПО и уничтожить тренировочные лагеря.

Приходится признать, что на протяжении 1980-х годов правительство в Луанде слабо контролировало юго-восток страны. Таким образом, провинции Квандо-Кубанго и Кунене, а особенно их южные населенные пункты (Куито-Куанавале, Онджива, Мовинга, Джамба) в эти годы практически постоянно были местом сильнейшего противостояния ФАПЛА (Вооруженных сил Анголы), опирающихся на поддержку Советского Союза и Кубы, с одной стороны, и УНИТА, поддерживаемый ЮАР, с другой.

Итак, мы с полковником отправились в Куито-Куанавале – это название вы наверняка не сможете с первого раза даже выговорить правильно, а я, как и многие, кому довелось побывать там, запомнил его на всю жизнь.

Рано, в 6 утра, мы вылетели на самолете то ли Генштаба ФАПЛА, то ли Министра обороны марки «Фоккервульф». Не знаю, почему не Ан-26, на которых обычно летали в войска советники. Может потому, что неделей раньше под Лубанго при заходе на посадку разбился такой самолет. В результате катастрофы погиб весь советский экипаж и наш коллега – военный бортпереводчик. Летая по Анголе в тот период, никогда нельзя было зарекаться, что самолет успешно приземлится. И это даже несмотря на то, что пилоты, зная о засадах, устроенных УНИТА в лесных зарослях близ аэропортов, прибегали к хитрости: не шли на плавную посадку, как полагается, а на большой высоте подлетали почти вплотную к аэродрому и начинали по спирали сажать машину. Такой маневр пилотов реально делал полеты более безопасными.

В нашем случае весь полет до места назначения прошел спокойно: я мирно беседовал с сидящим рядом со мной молодым ангольским офицером из Управления артиллерии ФАПЛА. Он был весел и рассказывал о своей учебе в СССР – в военном училище, которое он окончил только в прошлом году.

Ничего не предвещало проблем. Однако они случились: при посадке не вышло шасси, и самолет долго кружился над аэродромом. Мы сперва ничего не поняли, и только когда сверху увидели стягивающиеся к аэропорту пожарные и автомобили «Ambulancia» («Скорая помощь»), поняли, что все эти выкрутасы пилота неспроста. Все осознали ситуацию и уже мысленно прощались с семьями и молились. Сидевший рядом со мной младший офицер из Управления артиллерии, похоже, реально «обделался». Я же, в силу своего молодого возраста и природного оптимизма, верил в лучшее. И действительно, в старом немецком самолете что-то щелкнуло, и шасси вышли – мы сумели благополучно приземлиться.

Перед вылетом. Слева – советник по артиллерии (фамилию, к сожалению, не помню). (Фото из личного архива автора).

Как полагается, нас встретили на УАЗике и отвезли в Военную миссию, которая представляла собой, по сути, несколько стоящих рядом каменных домов с обсыпавшейся штукатуркой в местах попадания осколков. Зная, что нормально перекусить там не получится, местные советники пригласили нас в гости и угостили по-барски: картошка в мундире, селедка с солеными огурцами и даже «Столичная». Все это богатство днем ранее привез из Союза вернувшийся из отпуска советник начальника штаба. Мы хорошо «посидели», узнали много интересного из жизни настоящей прифронтовой зоны.

Пожалуй, зона Куито-Куанавале была всегда самой «горячей» точкой в Анголе: здесь и шастали бандиты из группировки УНИТА, и рядом через несколько десятков километров находились батальоны ЮАР. В Куито-Куанавале нас не покидало ощущение, что «зверь» рядом. Оттуда до пункта Джамба – штаб-квартиры УНИТА, где по данным кубинской разведки находился сам Жонас Савимби, – было всего ничего. Лидер УНИТА и его знамя с красным петухом являли собой некий образ врага-сатаны. И в тот момент казалось, что вторая по величине партия Анголы будет существовать вечно – ведь никак не удавалось покончить с ней…

Поскольку эта часть страны считалась «боевой зоной», то даже 30-дневное присутствие здесь советников или других спецов давало им право получить звание «Участника боевых действий». Советским военным, а также переводчикам, которые работали на этой территории от полугода до года, жили в землянках и часто подвергались обстрелу юаровской и унитовской артиллерии и авиаударам, на мой взгляд, было бы самый раз давать не просто медали, а даже ордена.

Но награждали мало и редко, и порой вовсе не тех, кто участвовал в боях и по нескольку дней шел через «матуш» (так ангольцы называли лесные заросли «os matos»).

Для проведения запланированных мероприятий нам пришлось удалиться на позиции расположенной здесь, если правильно помню, 6-й бригады. И если часть аппарата советников жила в старых португальских домах, то советники и переводчики ряда батальонов находились на поле боя и жили в этих самых «матуш»: зачастую это были просто специально выкопанные сооружения типа землянок – «refugio». Некоторые «рефужио» делались весьма основательно – сверху клали бетон, засыпали землей и сажали кустарник. Все по принципу «береженого Бог бережет». Опасаться следовало не только вражеских снарядов. Местный переводчик рассказал мне, что как-то утром он нашел у себя в землянке метровую змею, которую взял за хвост и выбросил. А потом он узнал от ангольцев, что именно у данного вида змей жало располагается в хвосте, и это была довольно опасная тварь.

Итак, мы оказались практически на передовой, однако в первый день этого не ощущалось: мы с советником спокойно осматривали технику, проводили инспекцию ремонтной зоны, беседовали с нашими спецами и ангольскими офицерами. Обед и ужин – все было по расписанию. Наша полевая работа продвигалась своим чередом, мы