Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание] Страница 16

Ответ Святослава означал неизбежный распад Руси в ее старых пределах. Но — по крайней мере, формально — распада не произошло. У Святослава был еще один сын — Владимир. Именно ему и предстояло стать главным действующим лицом в разворачивающихся событиях. В княжеские разделы сумел вмешаться его предприимчивый и энергичный родич — дядя по матери Добрыня. Судьба племянника, естественно, чрезвычайно беспокоила его — ведь от нее напрямую зависело его собственное возвышение или падение. И Добрыня каким-то образом смог переговорить с новгородцами. Его вмешательство оказалось решающим:

«Сказал Добрыня (новгородцам. — А. К.): “Просите Владимира себе”… И сказали новгородцы Святославу: “Дай нам Владимира”; тот же отвечал им: “Вот он вам”. И взяли новгородцы Владимира к себе. И пошел Владимир с Добрынею, дядей своим, к Новгороду…»

Этот эпизод стал переломным в биографии Владимира и во многом определил его последующую судьбу государственного деятеля. Именно в Новгороде Владимир становится правителем, не княжичем, но князем, и — как брат братьям — равным Ярополку и Олегу. (Принцип старшинства братьев относительно друг друга в то время, в отличие от последующего, не имел большого значения.) Владимир оказался даже в более выигрышном положении, нежели его братья. Киев и в меньшей степени Древлянская земля, а значит, Ярополк и отчасти Олег, в последующем будут ощущать на себе пристальное внимание Святослава; им (особенно Ярополку) придется жить в постоянном ожидании его возможного возвращения в родной город. Новгород же, к которому Святослав выказал столь явное равнодушие, стал действительно независимым и самостоятельным. Следовательно, действительную независимость от отца и братьев получал и Владимир.

Летом 969 года Владимир покинул Киев. Ему предстояло проплыть по знаменитому пути, шедшему «из Варяг в Греки». Этот путь подробно описывал киевский летописец: «…по Днепру, а в верховьях Днепра — волоком до Ловати, а по Ловати — в Ильмень, озеро великое, а из того озера вытекает река Волхов…» Согласно легенде, первым по Днепру до Ильменя проследовал святой апостол Андрей, направлявшийся столь кружным путем из Черного моря в Рим; впрочем, во времена Владимира этой легенды, кажется, никто не знал. Позднее, уже в историческую эпоху Руси, по тому же пути, только наоборот, из Новгорода в Киев, устремились варяжские военные отряды — сначала Аскольда и Дира, затем — Олега и Игоря. Но в первую очередь это был торговый путь. Обычно весной из Новгорода, Смоленска и других городов к Киеву направлялись ладьи-однодеревки. Сами лодки, а также те товары, которые везли на них, продавали в Киеве для последующей отправки в Византию. В летние месяцы путь был менее оживленным. Но и летом струги Владимира наверняка встречали лодки, спешившие им навстречу, или обгоняли те, которые двигались в одном с ними направлении.

Плыть приходилось против течения, с полной нагрузкой для гребцов. После города кривичей Смоленска, в верховьях Днепра, начиналась сложная система волоков, связывавшая между собой множество рек и речек — Двину, Тороггу, Желну и другие. Иные из волоков тянулись на десятки верст. Новгородцам путь был хорошо знаком. Знали они и людей, живших в городках и селениях, лежавших на пути. В свою очередь, и их уже ждали на погостах — пристанищах для торговых людей («гостей»); таких погостов немало встречалось, особенно в местах волоков. Весть о том, что Новгороду везут своего князя — хотя и отрока, но истинного сына самого Святослава, — конечно, обгоняла путников.

Люди древней Руси жили в согласии с природой. Поклонялись стихиям — небу, огню, воде; источникам, рекам и озерам. Вода давала многое человеку, а если вдуматься, то почти все — еду и питье, здоровье и силу; кроме того, реки служили дорогой, удобной летом и зимой, связывавшей человека с окольным миром. Вся жизнь древнерусского человека была сосредоточена у воды — на берегах озер и рек. Но воду не только любили. Ее и боялись — ибо река или озеро могли легко утянуть в свои глубины любого, дерзнувшего плыть по их поверхности. Как всякая не подвластная человеку сила, река требовала особых даров и подношений. Дарением жертвы путник обозначал свое единение с обитателями водной стихии, задабривал и благодарил их. В жертву приносили то, чем богат был путник, — чаще еду: хлеб, мясо животных или птиц, которых для этой цели нарочно брали с собой.

Все было внове Владимиру во время этого путешествия. В первый раз мог он по-настоящему почувствовать величие Руси, растворяющей в себе всякого путника. Сколько плыли — а вокруг тянулся нескончаемый лес, лишь кое-где расчищенный для пашни. И как ничтожны казались следы вмешательства человеческих рук по сравнению с безбрежием девственной природы. Это величие не подавляло человека того времени, как оно, наверное, подавляло бы нас, оторвавшихся от своих корней. Но оно заставляло помнить о том, что сам по себе человек мал, что мир вокруг него неизмеримо силен и страшен — даже если этот человек князь и повелевает другими людьми. Оно учило простой мудрости бытия: живи по законам и обычаям предков — тех, которые уже растворились в окружающем мире и прошли огненной дорогой к благодатным нескудным пажитям, ни в чем не отступайся от них — и тогда этот мир примет тебя, даст тебе силу и волю. Ведь ты — плоть от его плоти, малая частичка его, и в тебе — часть его силы и величия…

Где-то к концу лета достигли Ловати. Здесь начиналась Новгородская земля. Новгородцы в пояс поклонились мальчику, вышедшему на берег. Отныне и они, и самый берег этот принадлежали ему. В родных пределах и плыть стало гораздо легче: река сама несла челны туда, куда было нужно. Вскоре, прижимаясь к берегу, миновали великое озеро Ильмень и вошли в Волхов. У самых истоков могучей реки лежал Новгород, в котором Владимиру предстояло княжить[9].{42}

На другой стороне Волхова было расположено капище — языческое святилище. Пройдет несколько лет, и по приказу Владимира Добрыня поставит на этом месте деревянный идол Перуна, отчего местность получит название Перынь. Но святилище существовало и раньше, до Владимира. Князь-отрок не мог миновать его, не принеся заготовленную жертву, не приобщившись к древним священным покровителям и защитникам здешней земли.

А земля эта многим отличалась от Киевской. Жестче и холоднее был климат. Раньше начиналась осень, дольше длилась зима. Даже реки текли к северу, а не к югу.

По преданию, Новгородскую крепость построил Рюрик, первый новгородский князь, пришедший из-за моря. Сначала он обосновался в Ладоге, а затем спустился вниз «ко Илмерю» (Ильменю), «и срубил городок над Волховом, и прозвал его Новгород». Выбранное им место оказалось на редкость удачным. Здесь были легкие для пахоты земли (подобных им нет во всей обширной Новгородской волости), но главное, отсюда шли торговые пути на север, юг, запад и восток. Очень скоро торговля стала главным занятием новгородцев.