Анатолий Шибанов - Александр Михайлович Ляпунов Страница 16

И вдруг в един миг пришли они к решению — вон из Казани. Как будто замыслили бежать самой немилосердной судьбы. Накануне дня, назначенного к отъезду, бросил Михаил последний взгляд со стороны на безлюдное здание обсерватории, на недвижные деревянные купола, на темные, слепые окна их квартиры. Так прощаются с дорогими могилами. Чтобы жить, нужно было начинать, а не продолжать. Нужно было найти точку отправления нового бытия. Найти в себе силы.

НА БЕРЕГАХ ВОЛГИ

ЛИЦЕЙ-КРЕПОСТНИК

Уступив гостю кресло за своим столом, Ляпунов поместился напротив. Чувствовалось, что кабинет пришелся по нраву попечителю, так как, бросив быстрый взгляд кругом, он одобрительно кивнул головой, но вслух произнес иронически:

— Принужден отметить, однако ж, что прочие внутренние помещения, не в пример вашему кабинету, пребывают в весьма плачевном состоянии и требуют немедленной поправки.

Ляпунов промолчал. Да и что ж было возражать ему? Когда несколько месяцев тому взошел он впервые в здание, то сразу обратил внимание на явные признаки неблагополучия. Не заслонили их от него ни парадные каменные лестницы, ни иное внешнее великолепие. Впрочем, еще в Петербурге намекал ему на ожидающиеся трудности чиновник министерства, ведавший его оформлением. Но Ляпунову, торопившемуся отъездом и добивавшемуся получить поскорее нужные документы, было не до его осторожных обиняков. Слишком промешкал он в столице, и жить становилось нечем. Потому с полным облегчением взял тогда Михаил бумагу, в которой значилось: «Высочайшим приказом по гражданскому ведомству статский советник Михаил Васильевич Ляпунов определен директором Демидовского лицея и училищ Ярославской губернии». Затем последовало распоряжение канцелярии петербургского генерал-губернатора о выдаче ему подорожной по казенной надобности на три лошади от Санкт-Петербурга через Москву до Ярославля. Оставалось только в точности исполнить распоряжение, что и сделал Ляпунов незамедлительно, отбывши с женой к месту назначения.

Прошедшей осенью министр народного просвещения вздумал самолично сделать обозрение Демидовского лицея и нашел его в крайне неудовлетворительном состоянии. Побывав на испытаниях, остался он недоволен познаниями студентов в науке и языках, и директор не понравился ему отношением к своим обязанностям. Вот так и случилось, что Ляпунову, явившемуся в Петербург за назначением, предложили занять освободившееся место директора этого учебного заведения.

На новом посту не то что многое — все было для Ляпунова внове. Без малейшей опытности, будучи совершенно чужд коловращению деловых бумаг, начал он вникать в чиновничьи затеи — акты, отношения, формуляры, циркуляры, запросы входящие и исходящие… «Экая пагуба мысли!» — не раз ужасался Михаил, пробыв день целый в канцелярии и пытаясь войти в состояние финансовых дел лицея. Далеко же отвела его судьба от астрономии! Приходится браться за роль, в которой он покуда не горазд. Но что поделать, коли, не имея твердого достатка, принужден Ляпунов жить службой? Да и страшился он в глубине души остаться сейчас без занятия, полагая, что новые заботы помогут ему быстрее замкнуть прошедшее.

Учебное заведение, которое принял Ляпунов, выходило из разряда обыкновенных. В тогдашней России насчитывалось четыре лицея: Царскосельский, предназначенный для юной дворянской знати, лицей князя Безбородко в Нежине, Ришельевский лицей в Одессе и Демидовский лицей в Ярославле. Последний основал на свои средства один из богатейших владельцев российских горных заводов — Павел Григорьевич Демидов. В 1803 году пожертвовал он 100 000 рублей ассигнациями и 3578 душ крепостных крестьян на учреждение в Ярославле «училища вышних наук». Сообразано с волей благотворителя выделенный им капитал сохранялся неприкосновенным, а на содержание учебного заведения тратились доходы с него и оброчные деньги с крестьян. Так возник лицей-крепостник, уродливое порождение социальных условий того времени, смешение самого высокого — просвещения и образования — с самым низким и постыдным — рабством и неволей.

Лицей находился в ведении попечителя Московского учебного округа, который восседал ныне в кабинете Ляпунова, приготовясь к обстоятельной беседе с ним. После нескольких незначащих учтивостей разговор их начался и обещал стать не вполне приятным для Михаила, потому как заступил он на свою должность в тяжкий для лицея период. Вот уже много лет сряду учебное заведение не могло выбраться из финансового неблагополучия, усугублявшегося год от году, что держало вышестоящее начальство в беспокойстве и раздражении. Быть может, от назначения Ляпунова ждали благотворных перемен? Во всяком случае, на отсутствие внимания пожаловаться он не мог. Всего лишь в июне 1856 года утвердили его директором, а в декабре уже пожаловал к нему без всякого предуведомления попечитель с инспекционной поездкой.

— Нет, не дело дурно, а способ его исполнения, — задумчиво проговорил попечитель, как будто рассуждая сам с собой, и, отнесясь к Ляпунову, заметил уже более энергичным тоном: — Вижу я, что не от учащих и учащихся зависит существенная причина упадка лицея, но, скажу по совести, от органического недостатка внутреннего его устройства.

Таковое начало не предвещало ничего доброго, поэтому Михаил отвечал как можно более согласным тоном, хотя очень сомневался в том, сумел ли угадать затемненную мысль попечителя:

— Штат содержания дома точно недостаточен. При тех средствах, которыми лицей ныне располагает, не может он полностью удовлетворить все свои настоятельные нужды. Дополнительные же расходы покрыть не из чего, ждать вспомоществования от государственного казначейства не приходится. Лицей и так уже задолжал до двадцати тысяч рублей серебром.

— Любопытно бы знать, в чем видите вы тому причину? — поинтересовался попечитель.

Ляпунов недаром столько дней провел за ежегодными финансовыми отчетами лицея, желая составить себе об этом понятие. Не обинуясь, он уверенно высказал свое мнение на сей счет:

— Беда вся в том, что доходы лицея определяются в основном оброком с крестьян. Думаю, что именно из-за неисправного поступления оброчных платежей возникают все наши финансовые и экономические безурядицы…

По мере того как Ляпунов говорил, одутловатое лицо попечителя приметно розовело. Он недовольно насупился и шумно засопел носом. Разительное сходство его с сердито надувшимся полным мальчишкой немало позабавило Михаила, но он постарался отогнать от себя непочтительное видение, вслушиваясь с нарочитым вниманием в наставительно излагаемые слова, которые попечитель словно вдалбливал ему в голову.