Виктор Островский - Обратная сторона обмана (Тайные операции Моссад) Страница 16

– А откуда я возьму деньги?

– Ты можешь продать свою вонючую тачку.

– Сколько можно получить за такую вонючую тачку?

– Чтобы выбраться из страны, тебе нужно около пяти кусков.

– Машина стоит в лучшем случае два.

– Повесь на него табличку, что машина продается, и ты продашь ее за шесть. Поверь мне, ты ее продашь. Потом ты возьмешь билет на самолет «Тауэр Эйр» до Лондона. Ты прилетишь в аэропорт Гатвик, поселишься в гостинице «Скайуэй», и там я выйду на контакт с тобой.

– Почему ты это делаешь? Что ты имеешь с этого? Что ты хочешь от меня?

– У тебя есть мое предложение. Я советую тебе его принять. Остальное я расскажу тебе, когда мы встретимся в Лондоне, конечно, в том случае, если ты туда приедешь. Он вышел из машины и пересел на сиденье водителя.

– Делай, что он говорит, Виктор, – тихо сказал генерал. – Доверься ему, все будет хорошо.

– Как будет с освобождением от военной службы?

Не поворачиваясь, Эфраим протянул мне маленький конверт. – Бумаги в порядке и зарегистрированы в компьютере. Через 72 часа они автоматически сотрутся, но тебя уже не будет, если ты еще раньше не отправишься в Лондон.

Глава 7

Молча, я вернулся к черной «Лянче» и сел в нее. Я больше не думал об этих двух людях на переднем сидении и зажег сигарету. Я чувствовал, как стучат мои сны в голове. Одно было мне понятно: если я решаюсь присоединиться к Эфраиму и его людям – ясно, что кроме Эфраима и генерала в дело замешаны еще люди – тогда я должен, как всегда, держаться до конца. Если ты прав, ты сможешь жить, если нет, то ты труп.

Если то, что сказал Эфраим, было правдой, а я в этом не сомневался, то можно было предположить, что его помощь не раз могла бы вытащить меня из дерьма. Он был главой мощной клики в Моссад, но очевидно не самым сильным, в противном случае мне не пришлось бы уйти. Но было возможно, что это ловушка, в которую я несусь, и в которой они смогут арестовать меня.

Машина остановилась за квартал до моего дома. «Конечная остановка!» – сказал водитель. Он не хотел останавливаться прямо у моего дома, вдруг за ним уже наблюдает «наружка»? Я вышел из машины, засунул руки в карманы и медленно пошел домой. Что я теперь расскажу Белле? «Дорогая, они вышвырнули меня из Моссад, а теперь хотят меня убить, поэтому я еду в Англию»?

Взволнованный, я стоял перед переговорным устройством. Что, черт возьми, должен я сказать человеку, которого люблю, но от которого я все скрывал? Мое извинение всегда было, что я хотел ее защитить; полная чепуха – так было проще для меня самого, в любом случае – до этого момента.

И вот я стоял и хотел выдумать еще одну новую историю, вместо того, чтоб сказать правду. Я начал бояться, что во мне вовсе не осталось правды. Возможно, лучше всего было бы подняться и вообще ничего не говорить, не делать, а ждать, пока придет повестка и все решит. Я последовал бы зову моей страны, надел бы форму и пошел бы туда, куда меня пошлют. До конца недели все закончилось бы. Почетные воинские похороны, возможно, что даже премьер-министр присутствовал бы на церемонии – я же, как-никак, полковник. Это было полностью в его вкусе, он мог бы говорить все, что угодно, и никто бы не возражал.

Ради чего нужно так стараться и пытаться остаться живым? Какой в этом смысл? Возможно, эти похороны самое лучшее, что со мной могло бы случиться. Я наконец-то снова стану послушным, и на этот раз – надолго.

Но я не был человеком, который ложится и играет роль мертвеца. Если есть шанс прорваться, я схвачусь за него, как бы мал он не был. И вот я стоял, сигарета почти выкурена, а я все еще не придумал, что же сказать Белле.

Я только надеялся, что она не бросит меня. Я бросил окурок в лужу и пошел вверх по лестнице, позвонил в дверь, и Белла, глянув в глазок, открыла мне. Она вошла передо мной в жилую комнату, на ней было белое платье, черные волосы блестели. Ее свежий, чистый запах еще сильней укрепил во мне чувство того, что я – грязный монстр.

На ее красивом лице не было улыбки. Казалось, что она уже давно не улыбалась.

Она села на софу, поджала ноги и скрестила руки на груди. Я чувствовал себя не в своей тарелке и в то же время знал, что это как раз то место, где я должен находиться. Все, что мне дорого, находилось в этой милой маленькой квартирке.

Я вспомнил, как увидел ее в первый раз. Мне было шестнадцать, и я встретил ее, когда она с одним моим хорошим другом шла мне навстречу. На ней был темно-синий свитер с поперечными белыми полосками и белая лента в волнистых черных волосах. Она еще не сказала ни слова, а я уже влюбился в нее. Теперь меня терзали угрызения совести за все то горе, которое я ей причинил. Я знал, что она видит меня насквозь.

– В чем же было дело? – спросила она ироничным тоном, как будто хотела сказать: «Почему ты не рассказываешь мне твою очередную новую историю?»

Я сел напротив ее. Я принял решение.

– Они уволили меня. Я чувствовал комок в горле, когда говорил. – Я больше не принадлежу к бюро.

Она смотрела на меня, не зная, как она должна это воспринимать. Она опустила ноги и нагнулась ко мне: – Они выгнали тебя? Зачем же тогда они приходили и разговаривали с тобой внизу?

– Кое-кто пришел и сказал мне, что для меня было бы лучше побыстрей покинуть страну.

Она встала и провела ладонью по волосам, будто бы она могла найти решение проблемы, которая внезапно свалилась на нее. – О чем ты говоришь? Уйти? Куда, почему, когда?

Я встал и подсел к ней. Я обнял ее. Она излучала что-то, что смягчало тупую боль в груди. Она вырвала меня из меланхоличного оцепенения, в котором я пребывал так долго. – Успокойся, все уладится.

Она оттолкнула меня. – Куда ты уйдешь? Что будет с нами? Я же тебе говорила, что так произойдет. О, эти твои так называемые хорошие друзья, эти Йоси, Хаим и все остальные. Что они сделают с тобой, если ты останешься?

– Я не знаю. Ты знаешь, что они могут сделать.

Белла знала мои политические взгляды, она даже была для меня своего рода путеводной звездой, когда я под давлением коллег начинал склоняться вправо. Но так как я все же не хотел ей показывать, насколько сильно она на самом деле права в оценке моих «друзей» из Моссад, я скрывал от нее большинство деталей политической «позиционной войны» в бюро.

Она упала на софу. – Куда ты пойдешь?

– Я думаю улететь в Англию, а оттуда в США. Я пережду какое-то время у моего отца, а там посмотрим.

– Почему именно в Англию?

– Это самый дешевый перелет. И оттуда можно полететь чартерным рейсом в Штаты.

– И когда ты полетишь?

Я сел рядом с ней на софу и прижал ее к себе.

– Послезавтра.

Она прислонила голову к моей груди и заплакала. Я хотел приподнять ее лицо, чтобы поцеловать, но она не позволила этого.