Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф Страница 16

Жарко. Пот градом катился с пассажиров, одетых в плотные костюмы и пальто. И тут, я думаю, вполне можем довериться описанию И. Соколовым того, что произошло, как только пароход бросил якорь: «Оборванные турки, греки, болгары, сербы-лодочники, как обезьяны, лезли на пароход, кричали, ругались друг с другом и наперерыв предлагали свои услуги пассажирам, чтобы свезти их на берег.

Федор Иванович с компанией русских воспользовался услугами представительного турка Мустафы, который превосходно говорил по-русски, согласился быть гидом и показать все достопримечательности Константинополя.

В продолжение трех суток Федор Иванович осмотрел решительно все достопримечательности Царьграда, как-то: Ая-Софию, Ах-медиэ, монастырь ревущих и вертящихся дервишей, Чирчи-Базар, Галатскую башню, Долма-Бахче, Бебэк, Цистерну Феодосия, Ать-Мейдан, Сераль, мечеть Баязидэ, Сулей-Маниэ и даже присутствовал на церемонии Селямлика в качестве «иностранца, занимающего высокое общественное положение».

Большею частью Фед. Ив. днем любил ходить пешком по Константинополю. Его высокая, крупная фигура в русской поддевке, широкополой шляпе, с толстой суковатой палкой в руке резко выделялась на улице. Все проходящие турки и даже европейцы останавливали на нем свое внимание, и, когда он проходил мимо, они, повернувшись назад, долго провожали его глазами.

– Это, должно быть, русский казак? – спросил как-то один турок у Мустафы. Тот перевел вопрос нам.

– Да! – ответила, улыбаясь, компания.

– Какой большой! – удивленно проговорил турок.

– Это еще у нас из казаков самый маленький! – сострил кто-то из компании.

Мустафа перевел турку. Тот в ответ только покачал головой и долго удивленно провожал глазами Ф.Ив.».

Федор Иванович побывал в Русском агентстве, познакомился с его заведующим И.И. Чайковским, родным братом знаменитого композитора.

Ходили мужской компанией в кафешантан «Конкордию»: «Деревянное здание вроде балагана, с прогнившими потолками, с ложами, обитыми грязным ситцем, сцена с рваными декорациями, на сцене в жалких костюмах поют и ломаются какие-то жалкие отбросы кафешантанного мира» – все это, конечно, оставило тяжелое впечатление у Шаляпина и у всех, кто был вместе с ним. «У нас такое не увидишь даже в самом глухом уголке глухой провинции», – подумал Федор Иванович.

В таком кафешантане долго не просидишь, и Федор Иванович попросил проводника свезти всю компанию в самую лучшую баню.

– А то были в Константинополе, а в турецких банях, о которых так много говорят, и не парились.

Баня, по словам И. Соколова, оказалась «порядочной дрянью», запомнились лишь сами банщики, их умение, мастерство. «Банщики-турки, между прочим, замечательные массажисты. Они ломают вам члены, вытягивают суставы, бьют кулаком, и вы не чувствуете ни малейшей боли, только облегчение. Иногда приходят в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят по ногам, по бедрам и пляшут по спине вприсядку. После мытья закутали нас в какие-то ткани, надели на головы чалмы, отправили в «салон», принесли кофе и кальяны». После такого, можно сказать, восторженного описания трудно поверить в то, что турецкие бани – «порядочная дрянь». Может, с этими словами не согласился и Федор Иванович, читая эту книжку, а потом рассказывая своему сыну о давнем впечатлении от прочитанного.

Вечером, по приглашению русских в Константинополе, Шаляпин побывал в доме какого-то богача, где собралось разноплеменное светское общество: турки, греки, итальянцы, французы, англичане и конечно же русские. И когда его попросили спеть, а вместе с ним был и неразлучный в эти дни Михаил Слонов, то Федор Иванович не стал отнекиваться – в этот вечер он пел русские народные песни и песни Слонова.

Пароход взял курс на Смирну 12 марта. Дарданеллы, Мраморное море… Шаляпин много гулял по палубе, играл в винт, а во время ужина увидел лежавшую книжку – «На дне» Горького. Взял ее, удивленно посматривая на окружающих, – кого ж могла заинтересовать эта пьеса. Владелица книжки тут же обнаружилась и попросила Федора Ивановича почитать ее в кают-компании первого класса. Слух об этом разнесся по кораблю, и вскоре кают-компания была заполнена не только пассажирами первого класса, но и второго, с разрешения капитана. Сколько уж раз в различных аудиториях читал Шаляпин эту драму, а сейчас, среди этих богачей, преуспевающих дельцов и прожигающих жизнь купцов с мятущейся душой, среди дам, которые никогда не знали, что такое голод и вообще бедность, он читал с особым чувством, желая подчеркнуть, что есть другая жизнь, которую присутствующие не знают. И вот его друг, Максим Горький, устами своих персонажей бросает вызов всем властителям, виновным в устройстве такого общества, где есть такие, как Лука, Барон, Настя, Сатин… «Когда Ф.И. своим мощным голосом запел «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно», публика пришла в неописуемый восторг. По настойчивому требованию публики Ф.И. пришлось повторить пение несколько раз», – рассказывает И. Соколов.

Приближались к Смирне. На побережье Измирского залива пассажиры увидели много руин античных построек, остатки храма VII века до нашей эры, гробницы Тангала, театра и стадиона эллинов.

В Смирне Шаляпин и его друзья посмотрели Базар Безестейн, Невольничий рынок и конечно же побывали на Караванном мосту, перекинутом через ручей, на берегу которого стоял, по преданию, дом, в котором родился Гомер, и здесь же стоял храм, в его честь названный Гомерейон.

В одном из кафе на набережной Смирны к Шаляпину подошел корреспондент газеты «Фигаро» и спросил, на каких условиях он может согласиться петь в Париже в «Гранд-опера». Шаляпин продиктовал…

14 марта пароход прибыл в Пирей. «Сначала по железной дороге, потом в экипажах отправились в Афины. Нас собралась компания 19 человек, – писала в дневнике очаровательная дама, свидетельница этого путешествия. – Поехали в пяти роскошных экипажах, и в центре Шаляпин – в высоких лакированных сапогах, в полуподдевке и широкополой фетровой итальянской шляпе… В 3 часа дня вернулись на пароход. Вечером вся компания сошлась в салоне первого класса. Федор Иванович нам пел, и как пел!»

И. Соколов тоже вспоминал эту поездку и пение на пароходе, но у него описания более подробные и красочные, что ли. Шаляпина поразили картины бедности, которые он увидел по дороге в Афины, а в Афинах восхищался знаменитым Акрополем и видом, открывающимся с холма, на котором он стоит. Посмотрели Пропилеи, развалины храма Юпитера Олимпийского, ворота Адриана, храм Тезея, Парфенон… После этой увлекательной поездки вся русская компания так сблизилась, что, вернувшись к обеду, уселись все вместе и заказали шампанское. Вино лилось рекой, все осмелели, разговорились, светская чопорность первых дней на пароходе как-то незаметно развеялась, и дамы, чувствуя, что момент самый подходящий, стали упрашивать Шаляпина спеть.