Шанти Натхини - Свами Вивекананда: вибрации высокой частоты Страница 16

Наконец, почти потеряв интерес к калейдоскопу стран и народов, он спешно вернулся в Индию, не желая более покидать родину.

Посещение «одухотворенной» Америки

Прежде чем последовать за Вивеканандой в Индию, задержимся в Америке и Франции, которые были главными целями его второго визита на Запад. Возвращение предстает не столько продолжением миссии, сколько ее преломлением под иным углом зрения, ибо перед нами возникает «другой» Вивекананда – внешне «больной и усталый», а внутренне – «все более и более монах»! Поначалу и непонятно вроде, зачем он приехал туда снова, коль скоро его повсюду неизменно сопровождает фигура доктора, которого он слушается и почти постоянно «отдыхает». Проводя время в легких и разнообразных занятиях, Вивекананда немного писал, беседовал с гостями, учил французский язык и играл в гольф. По воспоминаниям, он был прост в одежде и манерах в такой мере, что казался «одним из нас», и впрямь старался не оказывать влияния на людей, хотя сами американцы старательно высматривали в нем «необыкновенность». В спокойной «семейной» обстановке его застал проблеск провидения, которым он поделился с братом-санньясином: «Мои дни сочтены, и жить мне осталось от силы три года… Я ощущаю себя огромным, моя самость распространилась так широко, что тело уже не в состоянии удерживать меня. Я готов к уходу, и эта клетка из плоти и крови скоро будет разломана».

Тем не менее здоровье Вивекананды постепенно окрепло настолько, что он снова начал выступать с лекциями, намереваясь распространить влияние индуизма также и на побережье Тихого океана, чтобы вся Америка от края до края была охвачена его миссией. Успех приходил повсюду, словно по инерции, ибо люди уже дышали новым духом и принимали прямые провозвестия истины в открытые души. В речах Вивекананды не было ни «воды», ни «намеков» на скрываемые тайны, но он всегда обращался к Богу в людях прямо: «Помните о славе человека! Джива есть Шива! Человек – это Бог!»

Вивекананда стремился внушить идею практичности религии, вдохновить на самостоятельное духовное делание, чтобы каждый сумел принять ответственность за становление себя как личности, жил в процессе трансформации. Нужно было ломать барьеры стереотипов, и Вивекананде хватало духовной мощи. Так, однажды перед лекцией он направил пристальный взор в гущу толпы перед собой и воззвал: «Восстаньте! Пробудитесь! И не останавливайтесь на полпути, пока не достигнете цели!» Эффект был подобен электрическому шоку, а после лекции Вивекананда с близкими друзьями ужинал в ресторане, шутил как ни в чем не бывало, а всколыхнувшаяся в его теле духовная мощь словно откатывала в океан божественного, откуда она пришла.

Вивекананда на самом деле пребывал в высших сферах все время, проведенное в Америке, выдавая свое состояние не во внешнем поведении, а лишь в письмах к братьям-монахам: «Мать забросила меня в странный мир, среди странных людей, которых я не понимаю и которым непонятен я сам… Но чем дольше я остаюсь здесь, тем яснее вижу, что находятся немногие, приверженные моему делу, готовые служить моей миссии. Боюсь, никогда уже не найду я покоя в мире сем, но Мать делает добро людям с моей помощью, хотя бы сколько-то просветляя их жизни, и в конце концов это хорошо… Все мы – дары для жертвоприношения Богу, просто не в одинаковой степени, а те, кто не хочет жертвовать собой, обречены на страдание! Работа всегда трудна. Молитесь за меня, чтобы моя миссия завершилась, и моя душа навсегда без остатка слилась с божественной Матерью! Это ее работа, и она знает все… Я чувствую себя прекрасно – душой более, нежели телом. Победы и поражения почти развеялись, и вокруг меня разливается великий покой!»

В таком настроении завершил Вивекананда миссию в Америке, создав Общество Веданты в Сан-Франциско и направив Свами Туриянанду основывать ашрам в Калифорнии. Итак, распространив веданту по всему материку и передав управление центрами в руки братьев, уже не оглядываясь с тревогой на американские берега, отплыл он в Европу.

Парижский Конгресс: «сумерки религий»

«Незначительные усилия» потребовались от Вивекананды, по его собственным словам, на Парижском Конгрессе Истории Религий, но причина была в том, что он привык к славе и силе. К тому же религия как нечто «историческое» требовала от прибывших на конгресс не представлять религию, а лишь объяснять ее основы. Иными словами, никто не ждал здесь религиозной жизни, а речь шла об изучении объектов веры. Вивекананда всего дважды выступил с речью, причем на французском языке, но столкнулся с предрассудками, заполонившими научный мир, что было страшнее слепоты обывателей. Так, почитание Шива-лингама пытались представить как фаллический культ дикарей, хотя даже в древнейшую эпоху индуизма ритуальный символизм никогда не сводился к заботам о плодородии, а служил способом вступить в духовный контакт с вечным Брахманом. Кроме того, бытовала теория арийского завоевания Индии, по которой индуизм – лишь переделанный космос древнегреческого язычества. Вивекананда испытывал крайнюю усталость от ученого невежества, в котором его отсылали к данным языкознания, тогда как духовные факты обретаются только путем религиозной практики и прямого опыта. Многих удалось ему убедить, но он не торжествовал, ведь он уже был искушен в переменчивости западных умов.

После конгресса Вивекананда неспешно вращался в высших кругах, встречаясь с учеными и артистами, подолгу беседуя со священниками. В волшебном свете вечерних фонарей Парижа все города Европы словно померкли для него, хотя он оставался в курсе политических событий, предвещавших начало Первой мировой войны. Своим пророческим взором он видел будущее яснее, чем кто бы то ни было, и однажды прямо указал, что после смерти австрийского императора (наступившей через пять лет!) Германия и Россия столкнутся в порыве присвоить осиротевшие земли. «Европа похожа на военный лагерь, – писал он, – и если поток духовности не остудит проснувшийся вулкан, то вся она вскоре будет охвачена огнем!»

Давно прошли первые «детские» восторги Вивекананды, вызванные стремительным научно-техническим развитием Запада, видимостью демократических порядков и могуществом в управлении народами. Теперь он ясно различал, что «прогрессивный» западный дух заражен жадностью и эгоизмом и склонен к борьбе за богатство и власть. Зрелый опыт Вивекананды сводился к ясному заключению в религиозной формулировке: «Западная жизнь подобна аду!»

Медитативное погружение Вивекананды усиливалось с каждым днем пребывания на Западе и достигло такой степени, что, казалось, он перелистывает последние страницы жизненного опыта без всякого интереса к концу своей судьбы. Во время тура по Европе он выглядел смертельно уставшим и отрешенным от всего вокруг, с полным безразличием взирая на новые места и людей, как незаинтересованный свидетель происходящего. «Почему я должен беспокоиться, если весь мир должен исчезнуть? – заметил он однажды. – В индуизме все миры приходят к концу, и это правильно! Но в действительности все, что сейчас против меня, должно остаться вместе со мной в последний момент… Разве я не воин Матери?»