Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора Страница 168

Вы напрасно принижаете содержание книги «Здесь печатается “Правда”». Оно, конечно, не так броско, как оформление, и сделано, быть может, суше, но несет, что называется, хороший информационный заряд. Во всяком случае, наши дамы из химлаборатории (наиболее интеллигентная часть Лениздата), которым я на день дал книгу, не только с интересом прочитали все, что написал А.Г. Эмдин, но и сделали, по их признанию, полезные выписки.

Я тоже с увлечением прочитал страницы, посвященные строительству новых корпусов «Правды» в 1930-х годах, тем более что сам побывал там сразу после вселения редакции в новые хоромы. Вероятно, недостаток времени не позволил найти более разнообразные формы подачи материала, но меня прямо-таки очаровала маленькая новелла на стр. 135 «Тысяча девятьсот тридцать второй год». Если бы эти «новеллы» в корешок («Династия правдистов») были бы более подробно разработаны (а что много интересного осталось за бортом, сужу по юбилейному номеру «Правдиста» за 1947 год и старым номерам «Журналиста», которые у меня сохранились), то в дополнение к полиграфическому и художественному оформлению книга блистала бы и литературным оформлением.

Не могу, к сожалению, не отметить досадный конфуз, который в иных условиях дорого бы стоил. На стр. 87 рядом с отзывом о типографии слушателей комсомольских курсов приведен и отзыв приезжавшего в Москву французского министра Лаваля. А вот что сказано о Лавале в «Энциклопедическом словаре»: «Лаваль Пьер (1883–1945) – франц. полит. деятель, фашист, предатель франц. народа. После освобождения Франции от герм. оккупации казнен за государственную измену». Кто это Вам подсунул Лаваля? Ясно, что его мнение в записи в Книге почетных посетителей, как говорится, нынче «не играет».

Смущает меня фотография на стр. 61. На ней изображен дом № 10 по Ивановской улице (угол Кабинетской). Возможно, что там в 1912 году и печаталась «Правда». Но типография Березина находилась в доме № 14. Там в 1916–1917 гг. печаталась газета «Русская воля» (это я хорошо знаю, так как писал дипломную работу об этой газете), а 25 октября «Русская воля» была закрыта и ее типографию занял Военно-революционный комитет для печатания «Правды». Далее там помещалась «Петроградская (и «Ленинградская») правда», а в 1939–1943 гг. здесь, в этом доме, я работал в типографии «Смены». Дом мне знаком с подвала до чердака. Знаю я и его историю. Таким образом, на с. 65 неправильно сказано, что до переезда в Москву возобновленная «Правда» снова печатается в той самой петроградской типографии, где начала свою славную жизнь. А вот что писал в «Правдисте» № 88 5 мая 1947 г. метранпаж В. Приходько: «В 1910 году я работал в Петербурге… в типографии Березина (Ивановская, 14)…» Значит, все-таки на фотографии не тот дом?

Замечания Рисса прибыли вовремя и пришлись очень кстати. Я написал ему 19.11.67:

Огромное спасибо за письмо. Мы завтра будем вносить исправления для печатания тиража книги (Вы получили экземпляр из небольшой пробной части), и я смогу учесть Ваши замечания: заменить фотографию здания типографии, вычеркнуть имя Лаваля, сделав его высказывание безымянным. У нас вообще в спешке проскользнуло много всяких ошибок, и в основной части тиража мы их непременно устраним (те, что заметили, конечно). В общем, спасибо большущее за своевременную подсказку.

В заключение не могу не рассказать показательный эпизод из истории подготовки этого издания. Б.А. Фельдман решил на всякий случай (а может быть, так полагалось по его статусу) показать текст рукописи книги руководству редколлегии газеты «Правда». Читал ее тогдашний первый заместитель главного редактора «Правды» Борис Иванович Стукалин. Он сделал одно замечание – приказал выбросить материал о поездке делегации правдистов в Америку для знакомства с тамошними газетными типографиями, с опытом их работы для того, чтобы все полезное использовать в строящейся типографии «Правды». Интересный материал об этом был напечатан в многотиражке «Правдист», и я использовал его для очерка истории типографии. Мне он казался очень ценным, но именно его пришлось выбросить: помешала холодная война, нежелание наших идеологов извещать, что мы чему-то полезному научились у американцев.

«Типовое положение о подготовке рукописи к изданию»

Руководство Комитета поручило подготовить такое Положение главному редактору Главной редакции общественно-политической литературы Комитета по печати (этой Главной редакции непосредственно подчинялось наше издательство) Арсению Сергеевичу Махову. Это был один из первых шагов Комитета по упорядочению деятельности издательств, внедрению некоей единой дисциплины. Положение должно было сформулировать единые требования к оригиналам, а значит, могло служить нормативным документом во взаимоотношениях издательств и типографий. А.С. Махов сформировал авторский коллектив для написания документа. Включил в него и меня. Сейчас уже не могу припомнить, почему это произошло. Издательство наше считалось третьестепенным. Видимо, каким-то образом Махову стало известно, что наша редакция по издательскому делу готовила такое же Положение к Всесоюзному совещанию работников издательств и полиграфической промышленности в 1955 году, о чем я уже рассказал выше. Могу предположить, что порекомендовал включить меня в состав авторов Александр Павлович Рыбин, экс-начальник Главиздата Министерства культуры СССР, предшественника Комитета по печати в руководстве издательско-полиграфической отраслью, хотя тогда в разработке документа я участия не принимал, был только редактором. Так или иначе, я вошел в авторский коллектив. Между его членами были распределены разделы Положения. Мне, кажется, достались разделы «Предварительная работа издательства с автором», «Прием рукописи от автора», «Работа издательства над корректурными оттисками». Но главная моя задача была в редактировании Положения, а для этого нужно было учесть многочисленные замечания издательств. Обычно руководители издательств не придавали проектам таких документов никакого значения и поручали сообщать замечания по ним второстепенным сотрудникам издательств, но на этот раз они отнеслись к проекту более чем серьезно.

У меня сохранился экземпляр проекта с вклеенными в него дополнениями и вписанными изменениями. Только дополнительных пунктов пришлось внести 35(!). А изменений текста не сосчитать.

Память плохо сохранила подробности, но в моем архиве в проект Положения с поправками оказались вложены два документа: 1) приглашение издательской секции Центрального правления НТО полиграфии и издательств на заседание для обсуждения проекта положения; 2) конспект моего доклада на этом совещании.