Владимир Короленко - Дневник, 1917-1921 Страница 17

– Вы, товарищ, значит, знаете нашу платформу?

– Та знаю: пятнадцать рублей в сутки…

Между прочим, Муравьев объявил, что если из какого-нибудь дома выстрелят по его солдатам, он не оставит от дома камня на камне… Образ действий Думбадзе4…

12 янв‹аря›

Вчера (с 10-го на 11-е) Костя вернулся с заседания «совета раб‹очих› и солд‹атских› депутатов» в 7-м часу утра. Меньшевики, собственно, вышли из исполнит‹ельного› комитета, но еще не совсем порвали с большевистским «советом». На этот раз большевики прибегли к ним, чтобы принять резолюцию против муравьевцев. Тот, по-видимому, ведет какую-то загадочную игру. «Власть советам», но он объявил прямо, что ему нужны «советы», которые будут действовать, «как я хочу». Он заставит переизбрать «совет», а если его не послушают – разгонит их. Тут возмутились уже и большевики. В 2 ч. ночи в «совет» пришли муравьевцы и арестовали несколько членов. Тогда весь «совет» ночью отправился в штаб, на южный вокзал. Здесь в вагонах, окруженный пулеметами и бомбами, помещается штаб. Муравьев принял «совет», сидя за столом, и произнес речь, которая произвела впечатление исступленного сумасшедшего. Уставясь глазами в одну точку, он говорил мрачным, отрывистым, лающим голосом, порой переходившим в исступленный крик. Он всех уничтожит… Идет теперь на Киев и если там потерпит неудачу, то на обратном пути разрушит всю Полтаву. Полтава ответит за все: будут убивать всех – женщин, стариков, детей…

– Социалисты… эсдеки, эсеры… Я вам покажу… Всех уничтожу, буду казнить, разгромлю город…

Впечатление какого-то мрачного сумасшествия. В вагоне было темновато. Один из членов «совета» сделал движение, как будто подымая руку… Муравьев испугался…

– Схватить… немедленно расстрелять…

Кинулись, приставили револьверы, схватили. И только общее заступничество остальных остановило муравьевцев, как будто готовых привести приказ в исполнение. И после этого все безмолвно и угнетенно выслушивали унижающий, грубый, исступленный лай полусумасшедшего…

Но под всем этим чудится что-то другое. Муравьев прежде организовал черную сотню, потом стал «революционером». Теперь набирает ландскнехтов, в том числе и немецких пленных, платит им деньгами, которые грабит с населения, фактически отменяет власть всяких советов и комитетов, говорят, у себя завел железную, чисто личную, дисциплину, расстреливает будто бы уличенных грабителей из солдат, вообще изготовляет какие-то отряды, которых соединяет прямо денежной выгодой. Во время обыска в кварт‹ире› Семенченков5 присутствовал красногвардеец, почти мальчик. Его стали расспрашивать, откуда он и как попал сюда. Оказывается – из петербургских фабричных…

– Что ж, – говорил мальчишка, как будто оправдываясь. – Фабрика закрылась, есть нечего, а тут плотят…

В Харькове дурачки из максималистской газеты соц‹иалистов›-революционеров «Земля и воля» как будто начали спохватываться… «У нас, – писали они, – уже не революция, а стихийное движение, прорвавшее всякие социалистические нормы (в этом роде)…» Очевидно, и там Муравьев воевал не только с капиталистами, у которых вымучивал миллионы, но и с большевиками «советов», разрывая всякие нормы. «Платформа» 15 карбованцев в сутки – очевидно, самая понятная, способная восстановить дисциплину, разрушенную всякими «приказами № 1-й…». Вопрос – на что будет направлена эта сплачиваемая новая сила: просто ли на то, чтобы выкачать из страны последние средства в пользу янычар и таким образом поддерживать «власть» Муравьевых, или тут действительно есть какой-то план, быть может, настоящей контрреволюции6.

Ленин прислал одобрение харьковской политики7. Тоже дурачок, несмотря на все схемы. Между прочим – несколько дней назад в него стреляли какие-то идиоты. Убили секретаря. Ленин остался невредим, и, конечно, – в ореоле мученика8. Вслед за этим пришло известие, по-видимому, вполне достоверное: в Петропавловской крепости убиты Шингарев и Кокошкин9 только потому, что они кадеты… Подлое кровавое обезьянство французского террора… Низкое науськивание на буржуазию, в котором повинны не одни большевики, приносит свои плоды…

Сейчас вышел немного пройтись по улице и узнал новость: неподалеку от нас в своем доме ночью арестовали Малама, – богатый человек, банковский деятель, и, говорят, еще его тесть – Булюбаш, старик за 80 лет. Когда знакомая соседка рассказывала мне об этом, другая крикнула: «Малама сейчас вернулся!» У подъезда стояла лошадь. Вероятно, откупился. Да, решение социаль‹ного› вопроса идет вовсю. Этой же ночью арестовали Слонимского и еще кое-кого из богачей-евреев. Эйзлер10 скрылся…

Вечером пронесся было слух, что будут арестованы партийные участники советских протестующих резолюций. Костя поэтому не ночевал дома. Но у Муравьева, очевидно, намерения более солидные. Был также арестован Гриневич (кажется, сын)11. Привезли его в салон-вагон. Обращались вежливо. Заказал себе на вокзале кофе. Подали. Наутро явился Муравьев и объявил, что «союз женщин» жалуется на бедственное положение солдаток. «Буржуа» должны облегчить их положение. Поторговались. Муравьев требовал миллион. Те давали 200 тысяч. Помирились на 600 тысячах. Дня два-три назад солдатки действительно осаждали гор‹одскую› управу, так как вследствие ареста банков тем же Муравьевым выдача пайков была приостановлена… Солдатки роптали и грозили управе. Теперь Муравьев явился благодетелем. Интересно, сколько пойдет в виде подачек этим беднягам. Во всяком случае, если кое-что пойдет, то польза большевизма предстанет в самых осязательных формах перед массами и надолго воздыхания бедноты будут направлены в пользу благодетелей-большевиков.

15 янв‹аря›

Вчера Ю. В. Будаговская12 принесла следующую присланную ей как домовладелице интересную бумагу:

«Милостивый Государь.

Военно-революционный комитет, в лице народного комиссара Штаба по борьбе с контрреволюцией потребовал от имущего класса г. Полтавы взноса пятисот тысяч руб. (500 000), во исполнение чего Вы приглашаетесь к 10 часам утра 15 января с. г. в помещение Полтавского Земельного банка для взноса р. 1000, причитающихся с Вас по разверстке. Суммы могут быть внесены деньгами или чеками на полтавские кредитные учреждения. При этом Вы поставляетесь в известность, что при неисполнении требования Штаба нар‹одного› комиссара по борьбе с контрреволюцией будут применены следующие меры: арест и конфискация имущества и прочие суровые меры вплоть до повешения лиц и представителей учреждений, не внесших денег по раскладке. Покинувшие злонамеренно город с целью уклонения от обложения подвергнутся конфискации всего имущества.

Комитет по сборам».

Ничьей личной подписи нет. Документ печатный, без всякого бланка, номера и числа. Очевидно, это уже действует импровизированный «комитет по сборам». Арестованы были 8 «нотаблей», которые выдали за весь город обязательства Муравьеву, а теперь любезно передают остальным угрозу повешения. Чем руководились при раскладке – неизвестно. В городе шутят: вот мир без аннексий и контрибуций!

В больнице находятся три раненых красногвардейца. Они на Южном вокзале кинулись срывать погоны с какого-то офицера (несмотря на приказ Крыленка). Тот возмутился и сделал неск‹олько› выстрелов. Одного солдата убил, трех ранил и успел скрыться. К раненым являются большевички: какая-то г-жа Белявская, жена врача, состоящего при Муравьеве, и еще фельдшерица. Они потребовали нарушения правил в пользу «наших раненых». Между прочим: немедленно реквизировать (т. е. отнять у других больных?) пуховые подушки, удобные матрацы и т. д. В этом, несмотря на очень решительный тон, администрация больницы отказала. Воинственные дамы при посещении раненых передали им по 10 р. и утешение:

– Наши дела идут превосходно…

При этом они называют Муравьева ласкательно: «наш Мурашка велел вас утешить и прислал по 10 рублей».

На вокзале плач и скрежет зубовный. Железнодорожные рабочие (многие) записались в красную гвардию. Соблазнили 15 р. в сутки, и, кроме того, «предписано» выдавать прежнее жалованье из мастерских… Добрые люди думали, вероятно, что эти преимущества достанутся даром: работать не надо. Достаточно пугать в Полтаве «буржуев» и получать по 30 р. в день. А «Мурашка» не будь дурак – двинул их к Ромадану, где, говорят, идет бой. Вчера рабочий Петро подтвердил это известие, прибавив, что записались наименее сознательные рабочие. Давние даже большевики в красную гвардию не поступили.

Некоторые большевички последовали за победителем туда, где льется родная кровь… Тотчас после переворота в Харькове13 большевиками были выпущены прокламации с лозунгами: «Долой войну!» и «Да здравствует гражданская война!». Мне пришлось говорить об этом с молодым большевиком. «Неужели вам не стыдно?» – спросил я. Он стал объяснять это «недосмотром» и прибавил, что под гражданской войной разумеется лишь «классовая борьба».