Леонид Млечин - Брежнев. Разочарование России Страница 17

В обкоме Кулаков познакомился с человеком, который сыграет важную роль в его жизни, — Константином Устиновичем Черненко, который с 1945 по 1948 год был секретарем Пензенского обкома партии. Вместе они проработали три года. В 1948-м Черненко отправили в Молдавию заведующим отделом пропаганды республиканского ЦК, где его приметит Леонид Брежнев. В 1964 году все трое встретятся в Москве, и мнение Черненко о Кулакове будет иметь значение для Леонида Ильича…

В 1950 году Кулакова назначили председателем исполкома Пензенского областного Совета, это уже заметная и самостоятельная работа. Пензу Федор Давыдович вспоминал с удовольствием. Уже будучи секретарем ЦК, часто наведывался в город. Вторым секретарем Пензенского обкома партии много лет работал Георг Васильевич Мясников. В его дневнике часто упоминается Кулаков.

«23 марта 1973 года. Работу прервал звонок Ф. Д. Кулакова из Москвы:

— Как зима?

— Плохо с кормами. Прошу помочь. Возим солому с Алтая…

— Приедет Евдокия Федоровна. Прошу принять.

Сказал, что не надо беспокоиться, все сделаем хорошо…

Трогательная забота о своей жене, хотя и не очень скромно…

30 марта. Позвонил Кулаков.

— Как дела? Корма дали.

— Пока Совмин РСФСР не подтвердил.

— Вчера поздно было политбюро. Генеральный подписал.

— Спасибо.

Доложил о заготовках. Все идет нормально. Спросил:

— Вы не собираетесь к нам?

— А что, хочешь, чтобы приехал?

— Нам было бы приятно.

— Сегодня выеду.

— Как с программой? Что показать?

— Смотри сам. Не больше двух часов».

Первого секретаря Пензенского обкома Льва Борисовича Ермина не было в городе. Его надо было немедленно доставить в Пензу.

«Сразу вызвал Ростов, — записал Георг Мясников в дневнике. — Надо предупредить Льва, он еще в пути. Начал изучать маршруты, как его оттуда вытянуть. Договорился с Аэрофлотом послать пензенский Ан-24 под видом перевозки грузов… Позвал горожан, дал задание чистить город. Мудрим, что показать…»

Через несколько месяцев Кулаков вновь посетил любимый город:

«7 июня, — записал в дневнике Мясников. — Приезжал Ф. Д. Кулаков. В девять утра весь пензенский чиновничий мир тронулся на вокзал. Вспоминал гоголевского “Ревизора”. Поезд по расписанию. Цветы, рукопожатия. Осмотрели вокзал — до ресторана. Вышел из ресторана, мне жалуется (заигрывая):

— Думал, угостят, а они только показали.

На машинах к памятнику. Красивый ритуал возложения венка… На активе хорошо выступил Ф. Д. Кулаков: знаю, вам трудно, поэтому не критикую, берегу нервы… После поездки ужин в особняке. Кулаков:

— Давай, Георг, выпьем, пока нет начальства.

Разошлись около десяти вечера…

10 июня Кулаков выступал около часа. Уверенно, спокойно, твердо следуя заготовленному тексту. По-другому нельзя, так как записывает Москва. Банкет в перерыве между встречей и концертом. Опять укусил Льва Ермина:

— Думаю, ты хочешь произнести тост за генерального…

В Лопуховке устроились за барной стойкой. Бальзам и “кувака”. Откровенный разговор, что так можно только в Пензе, что сюда приезжает, как домой. Подарили ему картину. Все видит, все понимает».

После пяти лет работы председателем облисполкома Федора Кулакова перевели в Москву заместителем министра сельского хозяйства РСФСР. Уже занимая высокую должность, он окончил Всесоюзный сельскохозяйственный институт заочного образования. Заочная учеба знаний дает немного, но диплом о высшем образовании был необходим. Кулакова назначили министром хлебопродуктов России. Он понравился начальству — молодой, толковый, деловой.

В 1960 году Хрущев, который знал все сельскохозяйственные кадры, решил дать Кулакову возможность развернуться. 7 января на заседании президиума ЦК его предложили утвердить первым секретарем Орловского обкома. Потом передумали и отправили в более крупный Ставропольский край. Федору Давыдовичу было сорок два года. Лучший период его карьеры связан со Ставрополем. Ему нравилась работа — первый секретарь сам себе хозяин. Нравился климат, богатый и щедрый край, и образ жизни его вполне устраивал. Он обожал застолья и большие компании.

Бывший руководитель президентского аппарата Валерий Иванович Болдин вспоминал, как ставрополец Михаил Сергеевич Горбачев рассказывал ему о Кулакове:

— Он слыл хлебосолом, собирал по различным поводам гостей и своих соратников, благо санаториев, домов отдыха, различных особняков в предгорьях и горах Кавказа настроили великое множество и было где собраться. И сам он не отказывался от хорошего стола, бывая в командировках или выезжая поохотиться.

Охоту он любил и не бросил любимое занятие в Москве, подобрав для этого ряд близлежащих охотничьих хозяйств. Ставропольский журналист Борис Кучмаев приводит в своей книге «Отверженный с божьей отметиной» рассказ бывшего водителя первого секретаря крайкома:

— Кулаков любил поездки на Черные земли (это в Калмыкии). Здесь и «расслаблялся». Выпил с местной властью. Хорошо врезал. Подходит ко мне, в руках ружье. «Поехали, — говорит, — на кабана». Пьяный, да еще ночью. А кабан — это же кабан. Уговорил его на сайгаков поохотиться. Сели в машину. Федор Давыдович рядом с собой на заднем сиденье пристроил повариху. Баба что надо. Груди, бедра, фигура… Увидели стадо сайгаков. Давай к ним. Он быстро уложил штук пять-шесть. Я их быстро разделал, погрузили туши в машину и к стоянке. Вот и дом. Повариха, шустрая такая, юрк из машины. Федор Давыдович за ней. Я его придержал было: «Да на кой ляд она вам?! Повариха же». А он мне: «Э, дружище. Это святое дело». Баб он любил. Насидится, бывало, в крайкоме, а вечерком на Сенгилеевское озеро, которое почти рядом. А там крайкомовский домик. Бабу какую-нибудь непременно привозил с собой.

Из шкур убитых сайгаков Кулаков, вспоминает его бывший водитель, распорядился сделать хром:

— В Ставрополе я их отвез на кожзавод. Сказал, чтобы из половины шкур черный хром сделали, а из половины — желтый. Так Федор Давыдович распорядился: для себя и для жены. К кожам у него пристрастие было. Захотелось ему шевро. Оно из козьих шкур делается. А у нас в крае в колхозах и совхозах коз не разводили. А ему — вынь да положь. Позвонил какому-то секретарю райкома и дал поручение. Тот достал. И опять половина кожи черная, а половина желтая. О жене Федор Давыдович никогда не забывал. Однажды она звонит в гараж. Выходной день был, а я дежурил. Приглашает: «Пожалуйста, придите, помогите мебель переставить». Захожу во двор — и к дому. А милиционер мне: «Стой, не туда». И показывает на беседку. Иду туда. А там Федор Давыдович за накрытым столом. Такая богатая закуска, водка, коньяки! Кулаков и говорит: «Не могу пить один. Вчера так надрызгались, похмелиться требуется. Что будешь пить: водку или коньяк?» Сам-то он только водку пил — стаканами. Но никогда, чтобы вусмерть. Сколько ни выпьет, даже не качается. Продуктов у них всегда навалом — из районов привозили. Жена его выносит как-то окорок: «Возьмите, не нужен нам». Индюков, гусей, уток давали…