Валерий Поволяев - Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина Страница 17

Неприлично было послу сидеть в таком кабинете.

Тогда кто-то из хозяйственников решил обшить кабинет деревянными панелями. Нестеренко это дело одобрил, и закипела энергичная работа.

Но в дело вмешалась разведка — дала заключение о том, что кабинет с точки зрения безопасности (государственной, естественно, безопасности, поскольку американцы, работавшие в тесной сцепке с местными органами, все время искали возможность поставить где-нибудь подслушивающий «жучок», либо вообще целую систему, которая давала бы им возможность быть в курсе всего, о чем говорят в посольстве) реконструировать нельзя. Никак нельзя.

Даже маленький ремонт в посольском здании мог принести беду — в любой деревяшке, доставленной из-за ворот, могло оказаться прослушивающее устройство.

Посол доводы разведки не принял, и тогда пришлось посылать шифровку в Москву.

Шебаршин написал, что наша резидентура в Карачи имеет следующие неприятные данные: все посольские телефоны, все до единого, которыми пользуются сотрудники посольства и вообще советские граждане, «круглосуточно контролируются пакистанцами и резидентурой ЦРУ, действующими в теснейшем контакте».

Любой «жучок» действительно мог принести беду, особенно если он оказывался в служебном кабинете и прилипал к какому-нибудь креслу или столу. «У людей есть привычка диктовать конфиденциальные и секретные материалы, проводить регулярные совещания, на которых откровенно излагаются все точки зрения. Если эти люди к тому же не слишком заботятся о безопасности своих помещений, то задачи разведки и контрразведки (не нашей, естественно, — чужой) заметно упрощаются. Однажды установленное устройство может работать очень долго».

Потом Шебаршин не раз вспоминал с улыбкой некоторые моменты службы в Пакистане. Когда советское посольство решило переехать во временную столицу Пакистана Равалпинди и арендовало там новое здание, то англичанин Баррингтон устроил дружескую вечернику молодых дипломатов — пригласил гостей из посольств разных стран. Обстановку он создал непринужденную — был и смех, и веселье, и тосты, и скетчи, обычно казавшиеся нашим людям несколько грубоватыми (вообще, что американский, что английский юмор часто выглядит плоским и непонятным), и действительно дружеские беседы, — все это было, в общем, но вот какая штука — американец с англичанином попытались взять Шебаршина в клещи и засыпали его вопросами о новом арендованном здании:

— А устраивает ли посла обстановка, в которую он переместился? Кстати, куда выходят окна его кабинета — на какую сторону, солнечную или теневую? Желательно, чтобы выходили на теневую — жара в Пакистане все-таки бывает лютая… А не слишком ли гремит Пешавар-роуд — очень уж много на ней бывает машин… Собираются ли советские коллеги устроить в посольстве новоселье — по старинном русскому обычаю? А?

И так далее.

Шебаршин также доброжелательно, с невинным видом отвечал им. Но в ответах его не было ни единого слова правды. Очень уж хотелось коллегам забросить в советское посольство подслушивающее устройство — желательно в каждый более-менее значимый кабинет.

Точно таким же было отношение наших разведчиков к сотрудникам посольств Штатов и Англии, и оно понятно: если это не враги, то соперники уж точно, и соперники беспощадные.

Собрания дипломатов — встречи с ними накоротке — проводил и президент Пакистана Айюб-хан. Отношения наши с ним становились все более теплыми, он разворачивался лицом к Советскому Союзу, хотя и находился под мощным прессом американцев: «американцы, — как отметил Шебаршин в дневнике, — чувствовали себя в Пакистане полными хозяевами, они вооружали пакистанскую армию, оказывали стране экономическую помощь, контролировали ее спецслужбы, поэтому от них некуда было деться, но, с другой стороны, Айюб-хан проявлял известное мужество, занимая твердую политическую позицию». Как-то Айюб-хан собрал совещание, на котором от нашей стороны участвовал посол, — и вот, как рассказывает Стукалин Виктор Федорович, из Центра Шебаршину пришло распоряжение: достать магнитную пленку с записью речей участников этого совещания.

Задание было сложное. Шебаршин обратился за помощью к Нестеренко: может быть, через МИД ему как послу удастся получить запись? Тот, человек очень осторожный, ответил отрицательно:

— Нет!

Шебаршин оказался перед сложным препятствием, которое надо было взять, иначе — и нахлобучка от начальства будет, и нахлобучка от самого себя: не сумел справиться с заданием…

В тот же день Шебаршин обратился за помощью к Стукалину.

— Виктор Федорович, мы должны послезавтра в одиннадцать ноль-ноль быть в МИДе… Помогите, пожалуйста, придумайте что-нибудь, но быть там надо обязательно.

Стукалин начал ломать голову, как же это лучше сделать. Повод должен быть и не очень серьезным, и одновременно таким, чтобы не вызывать никаких подозрений у контролирующей стороны. По серьезным поводам в МИД обычно ходит посол, в крайнем случае советник-посланник, замещающий его, а по несерьезным…

В МИДе в Стукалина был хороший знакомый Бхати, он заведовал отделом СССР; раньше Бхати работал в Москве, занимал приметную должность, сейчас сидел в министерстве, готовился к очередному посольскому назначению.

Стукалин позвонил Бхати:

— Прошу принять на несколько минут вдвоем с переводчиком… Есть необходимость переговорить.

— Нет проблем, господин Стукалин, — приветливо отозвался Бхати. — Одиннадцать часов вас устроит?

Попадание в яблочко: в одиннадцать часов им и нужно было быть в министерстве.

— Вполне, — сказал Стукалин, на том разговор и закончился.

Здание, которое занимало министерство, было построено в английском колониальном стиле: между этажами располагались антресоли, если бы не они, воздух в здании застаивался бы, жара просто бы превращала людей в некий печеный товар, а так иногда даже рождался ветерок, перебегал с этажа на этаж, от него делалось легче…

По дороге, уже в здании, им встретилось несколько знакомых дипломатов, с ними поздоровались — за руку, естественно, — и уже около кабинета Бхати Шебаршин произнес тихо, почти на ухо Стукалину:

— Все в порядке.

Это означало, что магнитофонная пленка уже находится в кармане у Шебаршина. Стукалин даже не заметил, как сработал его спутник.

Бхати встретил их приветливо, со Стукалиным даже обнялся, предложил кофе, чай — на выбор.

— Господин Бхати, отношения у СССР с Пакистаном налаживаются, становятся все теплее, советское посольство делает все, чтобы отношения эти стали окончательно дружественными, братскими…