Игорь Оболенский - Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия Страница 17

— Я просто умею жить. Никогда не мучилась поисками смысла. Некогда было: в моей жизни случались периоды, когда и вовсе не приходилось ни о чем таком задумываться. В 15 лет я осталась одна. Была блокада, голод, надо было выживать.

Да, у меня были силы, чтобы менять судьбу. Думаю, все сложилось так, а не иначе из-за того, что родители — мои драгоценные мамаша и папаша, два молодых болвана (прости, Господи, нельзя так о покойниках говорить) — бросили меня маленькую и отдали бабушке. Мне было шесть недель. Я никак не могла понять, почему они так поступили. Очень остро это переживала. Все время хотела доказать им, что вырасту и стану каким-то необычным человеком. Воображала себя в дорогих туалетах, кринолинах, хотела выглядеть, как примадонна в кино… Представляла, как буду блистать, а мать станет рыдать и раскаиваться из-за того, что меня бросила…

— Одним из своих учителей вы называете Ленинград…

— Обожаю этот уникальный, ни на что не похожий город. Ленинград — это моя жизнь. Он меня вырастил, воспитал. У меня ведь никого не было, кто бы занимался мною. Семья была простая: бабушка неграмотная, дед — рабочий. У них я и жила. А то, что я имею, дала мне красота города. Самая дорогая для меня награда — медаль «За оборону Ленинграда». Я еще и почетная гражданка Кронштадта.

В Кронштадте Галина, тогда еще Иванова, служила во время блокады. В 18 лет вышла замуж за моряка Георгия Вишневского, с которым прожила всего несколько недель. Под этой фамилией она и вошла в историю как одна из самых ярких оперных див мира.

Однажды, прогуливаясь по Невскому проспекту, Вишневская увидела объявление о конкурсе в Большой театр, который 25-летняя артистка оперетты достойно выдержала и перебралась в Москву.

В главном театре страны молодой певице первым делом пришлось заполнить массу анкет в отделе кадров. В графе «род занятий отца» Вишневская написала «пропал без вести». Признаться в том, что Павел Иванов осужден по политической, 58-й статье (за рассказанный в компании анекдот про Сталина), означало поставить крест на своей карьере в Большом.

Каково же было ее удивление и возмущение, когда Павел Андреевич после освобождения из лагеря сам отправился в отдел кадров театра и заявил, что дочь написала в анкете неправду, скрыв его судимость. Так он пытался наказать Галину за отказ взять его на свое содержание.

К счастью, после смерти Сталина 58-я статья перестала быть черной меткой. Однако родитель не сдавался и подал на дочь в суд, пытаясь хоть таким образом добиться от нее денег. Суд его претензии не удовлетворил. И только тогда Вишневская, доказав свою правоту, согласилась выплачивать отцу определенную сумму…

На тот момент она уже была примой Большого театра и женой молодого музыканта Мстислава Ростроповича. Они познакомились во время одного из приемов в ресторане «Метрополь». А роман начался в Праге, где Вишневская и Ростропович принимали участие в фестивале «Пражская весна».

Оформляя документы певицы на выезд за границу, один из чиновников Министерства культуры пошутил: «Не знаю, тянет ли Вишневская на «Пражскую весну». Но вот весной на Вишневскую тянет однозначно».

По воспоминаниям Галины Павловны, ухаживал Ростропович фантастически. Каждый день дарил ее любимые ландыши. А однажды, когда она вслух призналась, как мечтает о соленых огурцах, Ростропович и вовсе совершил невероятное.

Вечером Вишневская открыла свой шкаф в гостиничном номере и замерла: на полке стояла хрустальная ваза, наполненная солеными огурцами. Это все и решило, в шутку говорит Галина Павловна.

Они прожили вместе более полувека. «Жаба», — называл жену Ростропович и дарил всевозможные ювелирные украшения в форме этого не самого, казалось бы, приятного представителя земноводных. «Буратино», — отвечала ему Вишневская.

Казалось, они никогда не ссорились. Воспитали двух дочерей — Ольгу (в последние месяцы жизни матери она перебралась из Нью-Йорка в Москву) и Елену (ее дом в Париже).

— Ваши дочери, наверное, всю жизнь хотели доказать, что они сами по себе дорого стоят.

— Чтобы быть самому по себе и свободно идти по жизни, нужно огромное желание. И обстоятельства, которые заставят действовать. У моих дочерей такими обстоятельствами стала семья, которая их обожает. А чтобы добиться такого положения, как у их папы с мамой, надо работать много. На это девочек уже не хватило. А быть в музыке просто так, середняками? Я сказала: «Не надо, бросайте!»

— И чем они сегодня занимаются?

— Детьми. У одной четверо, у другой двое.

— История о том, как Мстислав Леопольдович сжег на веранде вашей дачи джинсы дочерей, уже стала легендой. А вот как Галина Вишневская общается со своими зятьями — тайна.

— Они хорошие ребята, занимаются бизнесом, я к ним отношусь, как к сыновьям. Мы общаемся по-английски, на бытовом уровне я могу поболтать. У меня с ними никогда не было конфликтов. Потому что за границей все живут отдельно. И я не наблюдаю по утрам, встав в плохом настроении, как мой зять босиком идет через кухню. Меня это не раздражает. Если бы мы жили в одной квартире, то я, может, и дала бы им узнать, что такое русская теща. А так у нас прекрасные отношения — они меня любят, я их…

Как-то я позвонил домой Галине Павловне, и трубку взял Ростропович. Говорил на бегу, так как опаздывал на самолет — летел в Китай и Японию. Встретившись через какое-то время с Вишневской, я не удержался от вопроса:

— Это и есть идеальный брак? Вы, наверное, и поругаться не успеваете.

— Конечно! Мы всю жизнь так и прожили. Иначе давно бы разошлись. Вытерпеть друг друга двум таким характерам, как мы со Славой, очень сложно. Изо дня в день мелькать друг у друга перед глазами? Это же с ума можно сойти. А так улетел — и слава Богу. А через несколько дней звонит: «Ну как ты там? Скучаю уже».

В 47 лет Вишневской пришлось все начинать заново: ее и Ростроповича лишили советского гражданства. За то, что на даче супругов поселился опальный писатель Александр Солженицын, Ростроповичу стали запрещать играть и дирижировать в Москве и Ленинграде. И тогда Галина Павловна заставила мужа написать Брежневу письмо с просьбой отпустить их за границу.

Творческая командировка закончилась через четыре года — Леонид Брежнев подписал указ о лишении Вишневской и Ростроповича советского гражданства. Но Галина Павловна ни о чем не жалела.

— Я — счастливый человек. Ничего не получила бесплатно! Ни квартиры, ни образования. Я ведь даже среднюю школу не окончила, потому что началась война. В 17 лет поступила в Театр оперетты, и там началась моя карьера. Вот это и дало мне хорошую жизненную школу. Я прошла через все — через смерть, болезни, несчастья. Через все, что хотите. И сегодня не боюсь ничего.