Серго Берия - Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает… Страница 17

— Как Иосиф Виссарионович воспринял известие о гибели сына? Он, видимо, и не ждал иного исхода? Иначе, как понимать знаменитое высказывание: «Я простого офицера на фельдмаршала не меняю!»

— Безусловно, Сталин знал, что своим заявлением обрекает сына на смерть. Это был величайший поступок отца, равноценный подвигу Георгия Саакадзе.

Светлана мне рассказывала, как страшно тяжело Сталин пережил эту трагедию. Ему, человеку глубоко одинокому, не с кем было отвести душу. Он позвал дочь в свою комнату, уложил в постель и всю ночь разговаривал с ней о сыне… Однако переживания не помешали ему подвергнуть репрессиям семью погибшего Якова.

«Никаких исключений!» — заявил он. — Раз Яков попал в плен, мы должны следовать соответствующему закону, который у нас один для всех». Таким человеком он был…

— Существует предположение, что Лаврентий Павлович постоянно внедрял в обслугу Сталина своих людей, в основном, проверенных земляков, которые держали своего шефа в курсе всех малейших событий в «стане вождя». Одной из таких называют майора ГБ Александру Николаевну Накашидзе, которая к тому же, оказывается, была двоюродной сестрой вашей матери.

— Охрана Иосифа Виссарионовича подчинялась моему отцу, поэтому особой нужды в дополнительных осведомителях не было. Относительно Накашидзе все значительно проще: она в самом деле близкая родственница матери, хотя и не двоюродная сестра; и в дом Сталина она пришла вовсе не как шпионка, а как воспитательница Светланы. Иосиф Виссарионович хотел, чтобы за дочерью присматривала молодая, образованная и приятная в общении грузинка. Среди десяти кандидатур он выбрал именно Александру. Поскольку все из обслуги входили в службу безопасности, ей, чтобы получать приличную зарплату, присвоили звание майора. Когда Светлана выросла и перестала нуждаться в опеке, Александра Накашидзе покинула свою работу и вышла замуж.

— Известный американский политолог, профессор Роберт Такер в своем исследования: «Сталин/Путь к власти» указывает: «Сталина привлекло в Берии не только то, что он мог оказаться полезен как «хороший чекист». Берия чувствовал глубокую потребность Сталина в восхищении и завоевал его благосклонность с помощью лести, искусством которой он прекрасно владел… Можно с уверенностью утверждать, что Берия подчеркнуто выражал свое почтительное отношение к Сталину с момента их знакомства. В этом обожании Сталина, которое было характерно для него… просматривается его будущая роль одного из создателей культа личности».

— Я читаю всю доступную мне литературу о Сталине, о моем отце, об их эпохе, хотя говорят, что эпохи такой вообще не было, а было лишь безвременье. Бог с ними, возможно, и так… Что же касается книги Такера, я с ней знаком. Не буду распространяться о ее достоинствах, а попрошу лишь обратить внимание на предисловие, где сказано: «В 1946 году я женился на студентке Московского университета полиграфического института Евгении Пестерцевой, которой посвящена эта книга».

Профессор Такер хоть и американец, но, прожив многие годы в России, оказался под сильным влиянием советской пропаганды. Спасибо, что он не отказал моему отцу хоть в искусстве лести. Я понимаю, лесть — не из лучших качеств человека, но давайте спросим откровенно: неужели Лаврентий Берия был исключением среди приближенных Сталина, которые не жалели комплиментов в его адрес? Иосифа Виссарионовича впервые назвали вождем Бухарин и Зиновьев.

Эпитет «гениальный зодчий коммунизма» — придумал Микоян. А дальше пошло, поехало, вплоть до формулы: «Сталин — это Ленин сегодня». Кого только не было среди одописцев Сталина: Анри Барбюс и Лион Фейхтвангер, Го Мо Жо и Георгий Леонидзе, даже Пастернак и Мандельштам пели ему осанну.

Мне как-то показывали роскошно изданный том коллективного поздравления украинских поэтов с 70-летием вождя. Среди авторов: Павло Тычина и Максим Рыльский, Владимир Сосюра и Микола Бажам… А лести в их стихах — море!

Я далек от намерения обвинять названных и неназванных писателей в фальши, скорее, наоборот, склонен думать, что они искренне восхищались Сталиным. Но если говорить о «заслугах» моего отца в создании культа личности, то они явно меркнут перед заслугами мастеров художественного слова.

— Где вы находились, когда умер Сталин, и как в вашей семье восприняли эту весть?

— Тогда я находился в Москве и вместе с родителями был подавлен случившимся. Особенно скорбела мать — Сталин умел располагать к себе людей. Был опечален и отец, хотя в последнее время в их отношениях появилась трещина. Иосиф Виссарионович, очевидно, решил принести в жертву русской шовинистической группировке и Лаврентия Берия. «Мингрельское дело» никак не могло появиться без согласия вождя.

— Как вы думаете, кто настраивал Сталина против вашего отца?

— Определенный круг приближенных, с которым Сталин вынужден был считаться. Неправда, что он все свои решения принимал единолично, не учитывая мнений и настроений окружающих. Другой вопрос, что в большинстве случаев ему удавалось перехитрить или переубедить это окружение.

— Вам не кажется, что относительно Берия его хорошо консультировали из Тбилиси?

— Консультантов и тайных советников Сталин имел достаточно. В том числе и в Грузии. Они постоянно твердили, что Берия не так ему предан, что он не тот человек, за кого себя выдает.

— В чем конкретно заключалось «мингрельское дело’» Что вменялось в вину мингрелам?

— То, что они возглавили партийную организацию республики и монополизировали власть во всей Грузии. Имя вдохновителя и организатора мингрельских «происков» можно было вслух и не произносить. Только дурак мог не догадаться, против кого направлена эта грязная возня, которой активно занимался министр госбезопасности СССР С. Д. Игнатьев. Под его руководством в Грузии были проведены повальные аресты ответственных работников, начиная с секретарей ЦК и кончая парторгами колхозов, и не только выходцев из Мингрелии. Под прикрытием якобы ликвидации «буржуазно-националистического центра» арестовывались, а во многих случаях физически уничтожались люди, с уважением относящиеся к отцу, Было ясно, что «дело» санкционировано лично Иосифом Виссарионовичем.

— Я не случайно спросил Вас о земляках-«наводчиках» Сталина. Когда было состряпано позорное «мингрельское дело», кое-кто из чрезвычайно «бдительных» доставил вождю первые две книги тетралогии К. Гамсахурдиа «Давид Строитель»: мол, смотрите, великий грузинский царь с легкой руки писателя изображен мингрелом! Греха в этом, конечно, никакого: мингрел — такой же грузин, как и сван, и гуриец, и кахетинец… Цель этой наводки заключалась в примитивном расчете инспираторов рецидива: поскольку Берия — мингрел, а Гамсахурдиа — его земляк, значит, они — единомышленники! Это должно и было стать доказательством фальсифицированности, антихудожественности, даже антинародности «Давида Строителя»; а за такое, как известно, расправа над автором неизбежна. Но, как ни странно, вышло наоборот: Сталин, прочитав роман (он тогда еще не был переведен на русский язык), вызвал тогдашнего первого секретаря ЦК республики, лютого врага писателя, и спросил: «Вы знакомы с этим романом?» И, не дожидаясь ответа, резюмировал: «Оказывается, мы, грузины, имеем такого великого прозаика!..»