Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст» Страница 17

«Я оказался здесь в начале зимы. Воздух трещал от мороза, корабль и весь фьорд были окутаны туманом, а во время снежных штормов ветер свистел в снастях и антеннах. Это было время холодов и серого неба, потом пришла весна, и корабль получил возможность изредка совершать короткие выходы в море. Мы, конечно, мечтали о настоящем, длительном плавании, тем более что находились в Атлантике, но наступил май, а вместе с ним появилась и ты — моя дорогая девочка».

Как было сказано выше, переписка между юным Мюльхом и ученицей ювелира Гертрудой Дамаски, жившей в его родном городе Гисене, началась случайно — в виде обычного письма, адресованного неизвестному моряку.

«Одна из подружек попросила меня написать письмо. У меня не было никакой конкретной причины, чтобы его писать, я не упоминала ни о планах, ни о каких-либо желаниях; я просто считала своим долгом сделать так, чтобы кто-то из находившихся на фронте почувствовал домашнее тепло»,

— говорила Гертруда.

За первым письмом последовало много других писем. В июле 1943 года Генриху предоставили отпуск. На автобусе он доехал до Альтейдера, после чего ему предстояло совершить длительное путешествие на юг через Норвегию и Данию. Гертруда вспоминает:

«Вдруг я обратила внимание на высокого моряка, стоявшего на противоположной стороне улицы. Ювелир сказал мне, что я должна запомнить этот день. Я в общем-то не знала, что мне делать, но парень был красивый. Меня била дрожь, атмосфера казалась наэлектризованной. Я пригласила его домой, чтобы познакомить с семьей. После этого мы старались быть вместе как можно больше».

Август оказался замечательным временем для них обоих. Они вместе проводили длинные, напоенные ароматами вечера и гуляли, держась за руки. Постепенно, в ходе нескончаемых и все более доверительных разговоров, возникло чувство взаимной любви. И, если вокруг никого не было, они украдкой целовались и прижимались друг к другу:

«Что-то произошло между нами за эти четыре недели. Возникло ощущение интимности и нежности. Мы могли разговаривать буквально на любую тему. Я до сих пор ясно помню день, когда мы провожали его на станции. Там были также его мать и сестра. Он отвел меня в сторону и сказал: „Ты сильная. Ты не должна плакать“. Они все говорили: „Гертруда, ты сильная“. А я и была сильной. Я сдерживала слезы, но внутри чувствовала себя совершенно опустошенной».

После возвращения из отпуска тон писем Генриха изменился.

«У меня тоже не было особых планов. Особых намерений тоже не было. Однако мы не рисковали и ничего не случилось! Меня никогда не смущали ни адмиралы, ни штабные офицеры, но почему я так неуверенно чувствовал себя, общаясь с твоими отцом и мачехой?.. Ты не представляешь, какой это был чудесный вечер, когда мы поцеловались в первый раз, у меня нет слов описать это волшебное ощущение… Ты принесла мне счастье, и когда мы расставались, было ужасно грустно… Я думаю о тебе, испытывая трепетное желание. Ты — моя вечная мечта».

Однако Дёниц не собирался бросать вызов Гитлеру, отправляя Боевую группу на Север для того, чтобы экипажи кораблей коротали время, занимаясь плетением корзин, собирая грибы и сочиняя романтические письма своим подружкам, оставшимся дома. Нет, корабли были направлены на Север, чтобы воевать. Гросс-адмирала спасало только то, что конвои по-прежнему не ходили. У него было непреклонное намерение добиться того, чтобы конвои, возобновившие плавание, столкнулись с Боевой группой, которая «смело и решительно» опровергнет обидные слова фюрера.

Несмотря на подобные воинственные высказывания, адмиралы, которые в марте и апреле проявляли желание «воевать, а если надо, то и умереть», уже начали сомневаться в том, что «сокрушительный удар по конвоям» вообще возможен. Успешность операции зависела от ряда критериев — прежде всего от способности Люфтваффе проводить требуемую воздушную разведку. Однако 5-й Воздушный флот (Luftflotte 5), отвечавший за северные территории, был существенно ослаблен. Много эскадрилий было переброшено на Восточный фронт и на Средиземное море, где происходило широкомасштабное отступление немецких войск. Опасным соперником был и рейхсмаршал Герман Геринг: он не собирался безропотно играть вторую скрипку, оказывая поддержку Кригсмарине. Напротив, Геринг хотел, чтобы его летчики играли ведущую роль. Именно они должны были уничтожать конвои, а Боевой группе хватит и эскорта.

Еще в апреле адмирал Кумметц, который должен был руководить действиями Боевой группы, поделился своими сомнениями с Дёницем. Он уже сомневался в том, что все было готово для успешной операции. «Люфтфлотте 5 до сих пор не понял, что требуется для успеха планируемых совместных действий, — сказал он. — Мне кажется, что, судя по нынешней ситуации, Люфтваффе не в состоянии создать предпосылки для успеха. Авиация не сможет ни провести нужную разведку, ни держать наготове бомбардировщики».

Так пессимистично и пораженчески говорил человек, в руках которого были жизни десяти тысяч молодых моряков Боевой группы. Какое же моральное право имели Кумметц, Клюбер и Шнивинд требовать жертв от своих подчиненных, если они сами уже не верили в возможность победы?

6 июля, в сияющий солнечный летний день, группа провела первые и оказавшиеся последними боевые учения в районе острова Сёрё. «Тирпиц», «Шарнхорст» и три эсминца были «синими» и представляли Боевую группу. «Лютцов» и пять эсминцев были «желтыми» и играли роль противника, т. е. британский линкор класса «Кинг Джордж V» («Король Георг V») и эскорт — именно с такой группировкой было суждено встретиться «Шарнхорсту» у Нордкапа через шесть месяцев. «Синие» выдали хорошее представление и в общем справились со своими задачами. Однако сражение у Нордкапа не было военной игрой, и никаких «синих» там не было. «Шарнхорст» был там в одиночестве.

Пока гремели орудия и военная игра продолжалась по плану, на берегу происходили иные события. Капитан цур зее Хюффмайер был давно озабочен необходимостью усиления мер контрразведки. Он предупреждал об опасности действий шпионов и диверсантов. В тот момент Боевой группе еще нечего было опасаться, но вскоре ситуация существенно изменилась.

Глава 7

ЛОНДОН АКТИВИЗИРУЕТСЯ

КАА-ФЬОРД, АВГУСТ 1943 ГОДА.

Через несколько недель после военной игры, проведенной Боевой группой, некий молодой человек скатил по сходням с местного пароходика старый, дребезжащий дамский велосипед. День был ясный, солнечный, а на поросших лесами долинах зацветали картофельные поля. Молодой человек не торопясь уселся на велосипед и покатил по покатому бесщебеночному участку дороги, которую построили организация Тодта и шоссейное управление в горах до самой Альты. Дорога длиной около 100 километров тщательно охранялась; основное внимание велосипедиста привлекала панорама расположения немецких кораблей, противоторпедные сети, зенитные батареи и другие средства обороны.