Виктор Устьянцев - Автономное плавание Страница 17

- Да, спасибо.

- И не считайте, что сегодня вы попусту бились лбом об стену.

Матвей покраснел, вспомнив, что после разговора с Дубровским у него действительно было ощущение бесполезности этого разговора. "Но как Елисеев догадался об этом?" - недоумевал он.

* * *

Алексея еще не было. К огорчению Матвея, и Люси не было. Сима что-то шила. Она поднялась навстречу Матвею.

- Проходите, раздевайтесь. Алеша скоро должен прийти. Что это у вас с ногой?

- Так, пустяки.

- Садитесь вот сюда. Вы не возражаете, если я буду шить?

- Что вы, пожалуйста!

Сима снова взялась за шитье. Матвей увидел, что она шьет детскую распашонку.

- Кому это вы? - спросил он.

Сима улыбнулась:

- Алешке.

- Нет, серьезно?

- А я серьезно и говорю: нашему сыну Алешке.

- Ну? Это же здорово! А когда он?..

- Долго еще ждать, - вздохнула Сима. - В июне.

- Не так уж долго.

- Это - со стороны. А нам кажется, что очень долго. Вот женитесь узнаете.

Стремительно вбежала Люся.

- Собирайтесь, идем на концерт! - еще с порога крикнула она, размахивая билетами. - Здравствуйте, Матвей! А где Алексей?

- Еще не пришел.

- Опоздает - пусть пеняет на себя. Едва удалось достать билеты. Да одевайтесь же!

- Что здесь за шум и что тому причиной? - спросил Алексей, входя в комнату. - О, здесь, я вижу, все спешат куда-то.

- Поздравляю тебя с наградой! - пожимая руку Алексею, сказал Матвей.

- Спасибо, я тебя тоже поздравляю. Молодец! Как твоя нога?

- Хожу. А ты откуда знаешь?

- В газете прочитал.

- Где?

Газеты приходили в Синеморск вечером, и Матвей еще не успел просмотреть их.

- А ты не видел? Вот, смотри. - Алексей вытащил из кармана газету, развернул. На первой полосе под крупно набранным заголовком "За жизнь товарища" были помещены фотографии всех, кто отдал Афонину кожу и кровь. Первой была фотография Матвея, снятого в парадной форме. Наверное, эту фотографию взяли из его личного дела.

Люся, вырвав у Алексея газету, пробежала текст и с усмешкой спросила:

- Значит, "растяжение"?

Начали расспрашивать о подробностях, но Матвей напомнил:

- Мы опоздаем на концерт...

Мороз расстелил на ночь по улицам белые холодные простыни, и они крахмально похрустывали под ногами. Люся взяла Матвея под руку, поежилась:

- Холодно.

- Зима здесь всегда такая?

- Нет, морозы случаются редко. Чаще всего бывают дожди и туманы.

- Обычный приморский климат.

- Морозы все-таки лучше, чем сырость. Со снегом как-то уютнее. Я бы запретила в городах убирать его с улиц. А то никакого ощущения зимы.

- А я думал, вы любите только тепло.

Люся рассмеялась. Потом вдруг серьезно спросила:

- Вы и в самом деле так обо мне думаете?

- Примерно.

- Мне абсолютно безразлично, что вы обо мне думаете.

- Неправда.

- Нет, правда!

Их догнали Алексей и Сима.

- О чем спор? - спросила Сима.

- Так, о погоде, - уклончиво ответила Люся.

- Абсолютно неизбежная тема при первом знакомстве, - заметил Алексей. Мы с Симой тоже с этого начинали.

- Верно, верно, - подтвердила Сима.

- Что вы этим хотите сказать? - насторожилась Люся.

- Когда молодой человек начинает говорить с девушкой о погоде, назидательно поднял палец Алексей, - это может привести или к мелодраме со счастливым концом или к несчастью: если девушка красива, это грозит стихийным бедствием.

- А ну вас, - отмахнулась Люся. - Вы мне надоели, Алексей. Вечно вы что-то изрекаете. Вот именно - не говорите, а изрекаете.

- Я требую сатисфакции! - Алексей бросил к ногам Люси перчатку и стал в позу фехтовальщика.

- Послушайте, мы опаздываем, - взмолилась Сима.

До начала концерта оставалась одна минута, они уже не успевали.

Контролер, поворчав для порядка, все же впустил их в зал. Свои места им пришлось разыскивать в полумраке. На них зашикали. Матвей наткнулся больной ногой на стул и еле доковылял до своего места. Должно быть, тонкая кожица, затянувшая рану, лопнула: Матвей почувствовал, как теплая струйка крови потекла по ноге. Он обхватил руками ногу, пытаясь остановить кровотечение, но это не помогло.

- Что с вами? - встревоженно спросила Люся.

- Я, пожалуй, выйду. У меня, кажется, открылась рана.

- Подождите. - Люся что-то шепнула Симе и поднялась. - Обопритесь на мое плечо!

- Я сам. Вы оставайтесь.

Но Люся взяла его руку, положила себе на плечо, и они пошли к выходу. На них опять зашикали, а сидевшая в последнем ряду женщина пристыдила:

- Если уж напился, так сидел бы дома. И как только не стыдно. А еще офицер!

Оставив Матвея в вестибюле, Люся куда-то убежала и вскоре подъехала на такси. Она помогла Матвею сесть в машину и сказала шоферу:

- В госпиталь, пожалуйста.

- Что вы! - запротестовал Матвей. - Из-за такого пустяка в госпиталь. Я сам перевяжу, надо только купить в аптеке бинт.

Но машина уже мчалась по заснеженной улице к госпиталю.

Дежурный врач, осмотрев бедро, заметил:

- Надо было еще дня три-четыре полежать. Рано вы встали.

Люся ждала в такси.

- Ну что? - спросила она.

- Я же говорил, что пустяки.

- Я знаю, что это не смертельно. Но если уж вы "растянули" ногу, так будьте добры выполнять предписания врачей. Садитесь, я отвезу вас в гавань.

Почти всю дорогу они молчали. Люся забилась в угол машины. Матвей тоже сидел неподвижно и смотрел в ветровое стекло на мелькавшие огоньки домов, на смутные фигурки редких прохожих. Наконец Матвей сказал:

- Нехорошо получилось. Из-за меня вы не послушали концерт.

- Не велика беда.

- Теперь когда еще приедут из Большого театра?

- Перестаньте!

Матвей взял ее руку, поцеловал пахнувшую духами ладонь и потерся о нее щекой.

- Не надо, - Люся осторожно высвободила руку. Они уже подъезжали к гавани.

10

Погода была не по-осеннему тихой, ярко светило солнце. То и дело снизу доносилось:

- Товарищ вахтенный офицер, разрешите подняться наверх?

На мостике и так уже было тесно, но Вадим Сенцов, стоявший вахтенным офицером, разрешал подниматься наверх. Лодка долго будет в подводном положении, пусть матросы подышат свежим воздухом. На полигоне находится сейчас заводская лодка, оборудованная новейшей гидроакустической аппаратурой, и двадцать шестая будет работать с этой лодкой.

До полигона оставалось около четырех миль, когда радиометрист доложил:

- Малая цель, правый борт, сто двадцать!

Все находившиеся на мостике смотрели в этом направлении, но никто ничего не видел. Вадим поднес к глазам бинокль и тотчас воскликнул:

- Перископ!

Дубровский взял бинокль, несколько минут смотрел, но перископа не увидел.