Нерин Ган - Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба Страница 17

Теперь он больше не подходил к ней на дипломатических приемах. Говорили, что Марта в отчаянии даже попыталась вскрыть себе вены, хотя в это никто не поверил.

А как же версия о ее причастности к советской разведке? После войны Марта Додд вышла замуж за миллионера Штерна. В эпоху маккартизма их обоих обвинили в прокоммунистической деятельности.

В Праге Марта жила на правах беженки. Иногда ее имя всплывало на страницах американской прессы в связи с какими-то таинственными актами шпионажа за железным занавесом.

Гитлер, в детстве боявшийся заговорить с понравившейся ему девочкой и в годы войны не обзаведшийся даже случайной подругой, теперь воспринимал повышенное внимание женщин как вполне естественное явление. «Женщины любят героев, — говорил он, имея в виду прежде всего самого себя. — Без мужчины женщина чувствует себя совершенно потерянной. Герой же дает женщине ощущение безопасности. Но, заполучив героя, она очень неохотно возвращает ему свободу».

Эта свобода была нужна Гитлеру как воздух. Он искренне полагал, что потеряет очень многое в глазах немецких женщин, если женится на одной из них. «В политике, — заявил он как-то в узком кругу, — мужчины в любом случае подчинятся вождю, а вот поддержку женщин нужно завоевать». Видимо, по этой причине, отвечая на вопрос, нет ли у него намерений жениться, он всякий раз неизменно отвечал: «А я женат, но моя жена — Германия».

Дневник

Ильзе и Ева были необычайно педантичны. Это чувство они унаследовали от отца. В доме у каждого предмета было свое определенное место, они хранили даже использованные трамвайные билеты. Уже на Пасху они заводили разговоры о рождественских подарках. Разумеется, обе сестры вели дневник. Гретль же по характеру была совсем другой. Она считала, что не следует усложнять себе жизнь.

Страницы дневников не содержали каких-либо подробностей личной жизни девушек. Они добросовестно записывали свои расходы, отзывы о спектаклях, адреса и номера телефонов хороших партнеров по танцам. В записной книжке Евы нет даже никакого намека на Гитлера. Очевидно, она боялась, что ее дневник может попасть в посторонние руки.

Зато в Берхтесгадене Ева могла себе позволить вести другой дневник, уже ни от кого ничего не скрывая. Эта переплетенная в зеленую кожу записная книжка хранилась в бронированном сейфе.

В 1947 году актер из Тироля Луис Тренкер опубликовал сборник откровенных признаний Евы Браун, которые та якобы передала лично ему. Никаких документальных подтверждений Тренкер не предоставил, но этот «дневник» ввел в заблуждение даже серьезных историков, не говоря уже о простых читателях. Хотя данный опус теперь вычеркнут из каталогов всех серьезных библиотек, однако до сих пор многие представляют себе Еву Браун в виде некоей второй маркизы де Помпадур, создающей вокруг себя атмосферу разврата, купающейся голой при луне и спящей на простынях с вышитой свастикой.

В результате знакомые Евы Браун вообще отказывались говорить о ней. Правда, семья Браун подала на фальсификатора в суд, и 10 сентября 1948 года он был приговорен к большому денежному штрафу и шести месяцам тюремного заключения. Кроме того, псевдодневник изъяли из продажи. На процессе было доказано, что почти все приведенные в книге подробности никак не соответствуют фактам. Ева Браун никогда не путала даты, не могла забыть адрес собственного дома и уж тем более не могла написать, что познакомилась с Гитлером на пять лет позже реального дня их первой встречи.

Одна из случайно оказавшихся на процессе женщин заинтересовалась подделанными мемуарами Евы Браун, провела собственное расследование и обнаружила, что Тренкер просто взял и слово в слово переписал книгу графини Лариш-Валлерзее, посвященную трагической любви Рудольфа Габсбургского и Мари Веспера. Только она превратилась под его пером в Еву Браун, Рудольф сделался Гитлером, принц Отто — Штрейхером, а Меттерних — Риббентропом.

Тем не менее действительно существует подлинный дневник Евы Браун. Двадцать две написанные от руки страницы охватывают период с 6 февраля по 28 мая 1935 года.

Ильзе под присягой подтвердила, что это почерк Евы, что она знала о нем с 1935 года и что все приведенные в нем сведения подлинные. Наконец, семья Браун предоставила в распоряжение автора свою переписку с Евой для сверки почерков.

Еве было очень тяжело привыкнуть к неожиданным визитам Гитлера. Не понимала она также причины частой смены настроений, когда сегодня он был ласков, на следующий день не проявлял к ней ни малейшего интереса, а еще через день постоянно обижался на нее. Сама же она жила в постоянном страхе потерять его. Приводим этот дневник почти полностью.

6.2.1935

В 23 года я, наконец, чувствую себя счастливой. Госпожа Шауб[28] привезла мне от него множество цветов и телеграмму. Вся моя комната стала похожа на цветочную лавку, а пахнет в ней так, будто ее освятили.

Главное — не терять надежды, а уж терпению я научусь.

С каким удовольствием я съездила бы с Гердой, Гретль, Ильзе и мамой на Цугшпитце[29]. Но, увы, из поездки ничего не получится.

Вечером я иду с Гердой в гости. Что еще остается делать одинокой двадцатитрехлетней девушке, как не завершать свой день рождения «грандиозной пьянкой». По-моему, его это вполне устраивает.

11.2.1935

Он снова здесь. Но ни собаки, ни платяного шкафа. Даже не спросил о поздравлениях.

Пришлось самой покупать себе украшения: 1 цепочку, серьги и кольцо, всего на 50 марок. Очень красивые. Надеюсь, ему тоже понравится. Если нет, пусть сам что-нибудь подберет.

15.2.1935

Похоже, с Берлином все получается. Но пока я не окажусь в рейсхканцелярии, я в это не поверю. Надеюсь, там я приятно проведу время.

Жаль, что вместо Чарли[30] не могу взять с собой Герду. Тогда уж точно было бы весело.

Как же я хочу, чтобы все получилось. Мы все надеемся.

18.2.1935

Вчера он приехал неожиданно, и был совершенно восхитительный вечер. Самое приятное, что он хочет забрать меня с работы и… — но я очень боюсь загадывать… — подарить мне небольшой домик. Я просто боюсь об этом думать. Не нужно будет больше отворять двери нашим «уважаемым клиентам».

Господи, сделай так, как я хочу, и как можно скорее.

Бедная Чарли заболела и не смогла поехать со мной в Берлин. Но, может быть, так даже и лучше. Ведь Бр.[31] очень груб с ней, и она чувствовала бы себя очень несчастной.

Я же так счастлива оттого, что он любезен со мной.

4.3.1935

Он приехал в субботу. Я провела с ним 12 чудесных часов, а затем с его разрешения сходила на Бал города.