Сергей Михеенков - Конев. Солдатский Маршал Страница 17

Учился я отлично. Взял всё, что один год мог мне дать».

Учился будущий маршал, победитель Манштейна, Шернера и других полководцев Третьего рейха действительно блестяще. С азартом. Командовать подразделением — это не агитировать за самый справедливый в мире строй и не прививать бойцам правила гигиены. Здесь требовалось иное искусство, которое создавалось веками, кровью побеждённых и восторгом победителей.

После успешного окончания Курсов усовершенствования высшего командного состава (КУВНАС) при Военной академии им. М.В. Фрунзе Конева назначили командиром стрелкового полка. Вернее, он сам попросился на полк. По сути дела, сделав такой выбор, он вынужден был пойти на понижение. Снял с петлиц ромбы, прикрепил шпалы. Сохранилась фотография середины 1930-х годов, где Конев, командир 50-го стрелкового полка 17-й Нижегородской дивизии. Ему чуть больше тридцати пяти лет. Красивое лицо с правильными чертами, светлые глаза. В петлицах три шпалы. Всё ещё впереди.

Весной 45-го Борис Полевой, записывая биографию Конева, спросил маршала:

— А почему именно на полк, Иван Степанович?

— А потому, что полководец начинается в полку. И как жалеют потом те, кто когда-то этой истиной пренебрёг. Прыгать через ступеньку в жизни вообще не стоит. Ну, а в военной деятельности перешагнуть через полк, по-моему, вовсе нельзя.

В 17-й стрелковой Нижегородской дивизии Конев получил тот самый полк, в котором служил комиссаром. И командовал им пять лет.

Конев и его поколение, к счастью для Советской России, успели научиться у генералов и полковников старой русской армии многому. Их, бывших, расстреляют в 1937—1938 годах. А в 1920-е и начале 1930-х годов они ещё преподавали в военно-учебных заведениях Красной армии. Они владели военной наукой, той наукой, какой добывали свои победы Суворов, Кутузов, Румянцев, Багратион, и, будучи талантливыми педагогами и наставниками, знали, как её привить лучшей части красных командиров. В конце концов, кроме Красной, другой русской армии в России не существовало.

Много лет спустя, уже после смерти Сталина, маршал Конев в беседе с Константином Симоновым о репрессиях 1930-х годов будет говорить с горечью. А о своих учителях — с восхищением. Но не скажет, как они погибли. За плечами уже будет жизнь, наполненная романтикой Гражданской войны (и с ней не хотелось расставаться), победами в Великой Отечественной войне, послевоенной службой, в которой чисто военное дело, армейская работа тесно переплеталась с политикой. Прошлое настигало. Но в нём виделось больше хорошего. Потому что служил он Родине, забывая порой и о семье, и о собственных нуждах и здоровье.

Поколение Конева, Рокоссовского, Жукова было особенным поколением. Конечно, если бы в кровавой смуте 1920-х и 1930-х годов сгинули и они, то армиями и фронтами под Смоленском, Москвой и на Курском выступе командовали бы другие полководцы. И кто-нибудь другой, не хуже Рокоссовского, провёл бы Сталинградское сражение. И кто-нибудь другой, а не Жуков, но с той же непреклонной волей, граничащей с жестокостью к собственным войскам, отогнал бы немцев от Москвы. И кто-нибудь другой, а не Конев, так же блестяще завершил бы Корсунь-Шевченковскую операцию, задушив в огромном «котле» колоссальную по численности и вооружению группировку противника. Но судьба выбрала именно их.

А он, маршал, понимал: расстрелянных уже не вернуть. Так же, как и погибших на полях сражений. Лежали они в разных могилах. Над одними стояли обелиски, к ним носили цветы. Над другими шумели, колосились травы забвения. И это жгло душу. Но говорить об этом было не принято. Да и не хотелось.

…Год учёбы в Москве пролетел как одно мгновение. То, что Конев слышал на лекциях, преломлялось в его сознании через опыт боёв, тех или иных операций, участником которых ему довелось быть. Строгий аналитик, он снова и снова прокручивал память-киноплёнку, на которой были запечатлены и эпизоды смелых рейдов их бронепоезда, и белогвардейские контратаки, и гибель товарищей, и неожиданные решения командующего Особой Дальневосточной армией Блюхера, его многоходовой манёвр, который всегда приносил успех.

И вот — снова войска. Полк. Маршал Конев размышлял: «Полк учит, полк воспитывает, полк по-настоящему готовит кадры. Комполка — организатор боя, он обязан правильно использовать артиллерию, полностью и до отказа дать огонь, а не штык, использовать танки, использовать поддержку сапёров и даже авиацию, запросив решения высших инстанций. Он хозяин на поле боя, в организации боя. Вот кто такой командир полка, вот почему я с большим желанием пошёл на эту должность. Командовал полком пять лет. Многие говорили, что “засиделся”, предлагали всякого рода должности, намекали, иногда даже иронизировали… Я учил полк и учился у полка. Проводил занятия сам, очень сложные, продолжающиеся непрерывно днём и ночью, с выходом в поле, с отрывом от базы, учил полк маршам и походам, боевой стрельбе и тактике, взаимодействию…»

Основным пулемётом стрелкового полка в то время был станковый пулемёт «максим». Однажды Конев вдруг понял, что недостаточно полно владеет тактико-техническими данными этого вида оружия. И вот, когда жизнь в палаточном городке замерла и службу несли только дозоры, комполка пригласил к себе в штабную палатку начальника боепитания. Пригласил не одного, а… с пулемётом. Бывший офицер русской армии, опытный оружейник, тот быстро ввёл командира полка в курс дела. Ночи напролёт они разбирали и собирали «максим», обсуждали его боевые характеристики. Не раз выезжали на стрельбище. Во время первых же инспекторских стрельб комполка сам лёг в пулемётный окоп, заправил ленту в приёмник и выполнил задачу на «отлично».

Московским военным округом, в который входили все войсковые подразделения, дислоцированные в Нижнем Новгороде и окрестностях, а значит, и 17-я стрелковая дивизия с 50-м полком Конева, командовал в тот период Иероним Петрович Уборевич. Впервые они познакомились ещё на Дальнем Востоке. Вообще, надо заметить, дальневосточники, оказавшись потом волею судьбы в других округах, легко сходились, дружили и в любом случае чувствовали нечто большее, чем просто служба. Во время Великой Отечественной войны дальневосточные корни тоже давали о себе знать. Берлин и Прагу маршал Конев будет штурмовать с дальневосточниками — генералами Рыбалко и Курочкиным.

Уборевич сразу выделил из массы командиров комполка Конева, подтянутого, аккуратного, с отменной выправкой. Надо сказать, что Конев обладал и ещё одним достоинством, которое всегда ценилось в войсках. Он умел подать и себя, и свою работу, и боевую выучку своих подчинённых — командиров и бойцов.