Александр Андреев - Князь Василий Михайлович Долгоруков-Крымский Страница 17

«В седьмом часу пополудни на гору взошли и в неприятельский лагерь вступили, где оставшего от неприятеля 19 медных пушек, 4 мортиры, несколько знамен, бессчисленное множество бомб, Картечь, ядер и особливо шанцевых инструментов, до 1000 палаток, немалое число всякого запасу и фуражу, который весьма нужен, в знак совершенной виктории получено, а оной в наивящей конфузии будучи посрамлен, со стыдом оставя свой лагерь, ретироваться принужден.

Всемогущий Господь, который милостию Своею нам предводителем был, всевышнею Своею десницею защищая, что мы чрез неприятельский беспрерывный огонь и в такой сильной баталии убитых и раненых менее 100 человек имеем.»

Адьютант Миниха Генрих Манштейн писал о Ставучанском бое и взятии Хотина:

«28 августа весьма рано по утру вся Российская армия принялась за оружие. Фельдмаршал притворясь будто хочет напасть на окопавшийся неприятельский лагерь, приказал Генерал-поручикам Левендалю и Густаву Бирону, взяв три баталиона гвардии, три полка армейских, два драгунских, четыреста человек сторожевых, и несколько легкого войска, да тридцать пушек и четыре мортиры, подойти к правому их крылу на половину пушечного выстрела. С обеих сторон происходила перестрелка и бомбардирование, но почти без всякой удачи, особливо со стороны Турков, которые до полудня потерявши более ста выстрелов, убили у россиян одну только лошадь.

Фельдмаршал сделал сие движение только для того, чтобы привлечь все внимание неприятеля на сию сторону, и воспрепятствовать ему привести в лучшее оборонительное состояние линии левого крыла, едва им лишь начатые. Сия хитрость имела желаемый успех, потому что он поставил на правом своем крыле две новые батареи, и начал строить новую линию. В продолжении сего времени Фельдмаршал делил прилежные наблюдения над неприятельским лагерем, и нашел, что малый источник Шуланец, текущий влеве у неприятеля, не вовсе неудобен был для переходу, хотя его почитали неприступным по причине топких его берегов, и что употребя хворост, коего запасено было довольное количество, можно было удобно перейти болото и мелкий источник. Таким образом нетрудно было обойти и лагерь неприятелей, Которые вовсе не думая, чтобы можно было напасть на них с сей стороны, оставили ее совершенно неукрепленною.

Фельдмаршал в полдень дал приказание армии выступить левым крылом, а отделению Левендаля и Бирона стать в боевой порядок. Тотчас навели множество мостов на Шуланец. Болото завалили хворостом, покрыли толстыми дубовыми досками, и войско переправилось под прикрытием ужасного огня артиллерии без всякого сопротивления со стороны неприятелей. В два часа по полудни Россияне уже были при подошве горы, на вершине коей стоял Турецкий лагерь.

Тогда конница устремилась против них со всех сторон, но принуждена была везде уступать сопротивлению, не получив ни малейшей выгоды. Между тем русские подвигались все вперед, и отчасу более приближались к Турецкому стану. В пять часов вечера неприятель снова сделал нападение с чрезвычайной запальчивостью. Янычары с саблею в руках с неустрашимостью бросались на гренадеров и пехоту. Артиллеристы и мушкатеры производили по них столь сильный огонь, что, хотя они проникали до рогаток, ничего не могли однакожь сделать важного; оказавши невероятные усилия чтоб пробиться сквозь них, они наконец принуждены были отступить в беспорядке. Турки, намереваясь еще защищать свой лагерь, перевели пушки на правое крыло, но Россияне будучи всегда под закрытием сильного огня артиллерии, без остановки подавались вперед. Вскоре после сего Турки зажгли свой лагерь и обратились в бегство с такою поспешностью, что в семь часов вечера, когда Россияне взошли на высоты и вступили в их стан, не было в оном ни одного человека. Легкие войска, отправленные для преследования беглецов, едва могли догнать весьма не многих, которые и были побиты. Турки оставили в лагере и на дороге сорок два медных орудия и шесть мортир; в их стане еще найдено более тысячи разбитых палаток, да сверх того множество багажу, муниции и разных припасов. Потеря неприятеля долженствовала быть велика, поелику на месте сражения положено было их более тысячи человек; со стороны же Россиян убитыми и ранеными простиралось не свыше семидесяти человек. Победа столь славная никогда не была выиграна с таким малым уроном. Сие сражение происходило близ малой деревни Ставучаны, лежащей в праве от армии.

Фельдмаршал, чтоб воспользоваться победою, на другой день пошел к Хотину с тридцатьютысячным корпусом и осадною артиллерией. Паша, правитель Хотина, потребовал честной капитуляции. 31 августа турецкий гарнизон, состоящий из 763 человек, вышед из крепости, положил оружие и знамена; и в тоже время на место его вступил Российский. Хотин есть один из крепчайших турецких городов. Все крепостные строения находятся там в лучшем состоянии и частию высечены из камня. В крепости найдено 157 медных пушек и 22 мортиры металлических; в магазинах же бесчисленное множество муниции и съестных припасов».

19 августа русская армия подошла к Хотину, который с остатком гарнизона сдался без боя. Русские войска вступили в Молдавию, которая перешла в российское подданство с сохранением внутренней самостоятельности. Через две недели Миних занял Яссы и пошел к Дунаю, за который поспешно уходили турецкие войска. Русская армия готовилась вступить на территорию Турции. 24 сентября войска были остановлены – Миних получил приказ прекратить военные действия. Через месяц по получении нового приказа Миних вернул армию на Украину.

В сентябре 1739 года в Белграде Турция и Росссия, где Российскую империю представлял французский посол в Константинополе Вильнев, заключила мир, по которому приобрела только свой же Азов. Молдавия осталась у Турции. Черное море также оставалось закрытым для русских военных и торговых кораблей. Русский историк В.О. Ключевский писал: «Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры, но такого постыдно смешного договора, как Белградский 1739 года ей заключать не довелось и авось не доведется».

Фельдмаршал Б.Х. Миних оставил интересные записки, напечатанные в Санкт-Петербурге в 1874 году. Он писал:

«В 1736 году, 12 марта, я отправился в крепость святой Анны и послал оттуда лазутчиков, разведать об азовских каланчах; 16-го я с небольшим отрядом Иг ноты и донских казаков переправился через Дон и с этой горстью людей обложил Азов. Внезапно, не потеряв ни одного человека, я овладел каланчами, которые преграждали подступ к крепости со стороны Дона. Изумленные янычары оставили эту крепость без кровопролития, вследствие чего Азов был окружен со всех сторон.

По возвращении генерала Ласси с Рейна, где он командовал русским вспомогательным корпусом, я предоставил ему дальнейшее ведение осады, но так как при нем не было хороших инженеров, то он взял Азов лишь после больших усилий, при чем этот храбрый генерал был ранен в ногу.