Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун Страница 17

Я выскользнула из кровати и на цыпочках прокралась в ванную. Птицы за окном уже проснулись и чирикали в предвкушении рассвета, который должен был наступить где-то через час. Я же по утрам никакой склонности петь не испытывала: надо было скорее принять прохладный душ, чтобы проснуться.

Я вставала так рано для того, чтобы добраться в Лондон до часа пик. На парковку Скрабс я въехала в 6:45, когда охранники и медсестры из предыдущей смены как раз заканчивали работу. Я уже начинала узнавать их утомленные лица, пока они брели к машинам, среди которых я искала место для своей.

Пожалуй, в Великобритании нет другой такой же приметной тюрьмы, как Уормвуд-Скрабс, с ее характерными кирпичными башнями, белой отделкой и гигантскими деревянными воротами. Здание построили заключенные между 1874 и 1891 гг., возле пустыря площадью 165 акров в Шепердс-Буш, в Западном Лондоне, на участке, который так и назывался Уормвуд-Скрабс. В те времена оно соответствовало последнему слову в архитектуре. Это была первая тюрьма, построенная в форме «телеграфной вышки», когда крылья располагались параллельно, с севера на юг, чтобы в каждую камеру попадал солнечный свет и свежий воздух, помогая снизить распространение инфекций. Форма «телеграфной вышки» послужила образцом для последующих английских тюрем, в том числе в Бристоле и Норвиче, а также во Франции, во Френе, и в Соединенных Штатах. Во времена Второй мировой войны тюрьму эвакуировали, а камеры использовались различными службами госбезопасности, включая МИ5.

В настоящее время Скрабс является тюрьмой категории В, вмещающей в пяти отдельных крыльях 1279 заключенных мужского пола старше 18 лет. Временно ее статус может меняться на категорию А, если в тюрьму попадает особо опасный преступник, дожидающийся перевода. Вообще, существует четыре категории тюрем, от А, с самыми серьезными мерами безопасности, до D, или открытой тюрьмы, откуда заключенные ходят на дневные работы и иногда ездят на выходные домой.

За годы существования в кирпичных стенах Скрабс побывало немало серийных убийц и даже знаменитостей. В их числе самый жестокий преступник Британии Чарльз Бронсон, которого перевели в другую тюрьму после того, как он задушил начальника Скрабс. Болотный убийца, Иен Брэди, в 1970-х годах работал здесь парикмахером: стриг заключенных и персонал. Гитарист «Роллинг Стоунз» Кит Ричардз побывал тут по обвинению, связанному с наркотиками. Звезда «Жителей Ист-Энда» Лесли Грэнтэм, более известный как Грязный Дэн, сидел в Скрабс за убийство таксиста в Германии в 1966 году. А незадолго до моего прихода солист «Бэбишэмблс» Пит Доэрти просидел тут четырнадцать недель за нарушение условий пробации.

Я знала, что, работая в Скрабс, могу столкнуться с какими-нибудь известными личностями, но не считала, что они будут мне более интересны, чем обычные люди, с которыми работала каждый день.

Стены этого места дышали историей. Я почти «видела», как призраки знаменитых заключенных летают по длинным коридорам, над разваливающимися лестницами или кружатся над церковью возле крыла В.

Я уже миновала проходную и находилась за стенами тюрьмы. Проход к крылу В больше походил на сточную канаву: его устилали объедки, тряпки, ботинки – все, что заключенные могли выкинуть через крошечные форточки в окнах камер. Думаю, они делали это, просто чтобы позлить тюремную охрану, хотя убирать мусор под окнами приходилось их же собратьям. Таких называли «красными повязками» – этим заключенным доверяли больше и предоставляли некоторые послабления. Они могли ходить туда, куда другим доступ был закрыт, например, на открытую территорию между крыльями и воротами тюрьмы.

Я перешагнула через остатки какой-то еды, потревожив крысу, пожиравшую заплесневелый батон. Она отскочила на полметра и принялась за что-то другое; нос ее подрагивал от удовольствия. Ее нисколько не беспокоило мое присутствие – подумаешь, какой-то человечишка, пытающийся отвлечь ее от важных крысиных дел. То, что в Скрабс полно крыс и тараканов, ни для кого не секрет, но я все равно была в шоке, столкнувшись с ними впервые. Здание старое, с изношенными трубами и канализацией, мусор валяется повсюду: ничего удивительного, что тут буйствуют грызуны. Я с легкостью могла представить, как чувствуют себя заключенные, лежа ночью в темноте и прислушиваясь к их шорохам.

Несмотря на раннее утро, температура уже начала подниматься. В коридорах невыносимо воняло потом и тюремной пищей.

Однако сначала я собиралась поспать. Я придумала себе график, в соответствии с которым приходила на работу к семи утра, и у меня оставалось время на короткий сон до начала приема. Это было важно, поскольку смена заканчивалась обычно не раньше десяти вечера. Я нашла идеальное место в одном из небольших кабинетов Центра психологической поддержки, между медицинским блоком и крылом А. Обычно там никого не было до 9:30, когда начинались первые сессии.

Я сняла со шкафа большой черный рюкзак, в котором хранила все необходимое: спальный мешок и подушку для шеи, которую обычно использовала при дальних перелетах. Составила вместе три стула, чтобы получилась импровизированная кровать. На их темно-синюю обивку лучше было не смотреть, так что я постаралась побыстрее развернуть спальный мешок, не обращая внимания на подозрительные пятна. Забравшись в свой уютный кокон, через пару минут уже крепко спала.

Будильник зазвонил второй раз за утро. Я выбралась из спального мешка, зевнула, потянулась, сунула ноги обратно в туфли, готовясь к новому рабочему дню.

Подростковая тюрьма казалась летним лагерем по сравнению со Скрабс. Будучи врачом на полную ставку, я бегала на вызовы по всему зданию, в любое время и по всякому поводу. Работа оказалась очень насыщенной и разнообразной.

В Хантеркомбе я никогда не ходила по камерам и вообще по тюрьме, принимая пациентов в своем кабинете в медицинском блоке. В Скрабс я перемещалась повсюду. Это было куда более утомительно, но в то же время захватывающе.

Я оказалась в ситуации «плыви или утонешь» и пока, проработав месяц, держалась на плаву, во многом благодаря утреннему сну и доброжелательному персоналу, который помогал мне освоиться. Я получше познакомилась с Сильвией, которая все еще сопровождала меня в тюрьме, пока я дожидалась тренинга по использованию ключей в отделе безопасности.

За чаем в крошечной кухне для сотрудников Сильвия поделилась со мной кое-какими сплетнями.

– Одна из медсестер только что вернулась из длительного отпуска, – сообщила она, предварительно убедившись, что нас никто не слышит.

– Один из заключенных взял ее в заложники.

Я лишилась дара речи. Где? Когда? Каким образом?

– Подробностей я не знаю, – продолжала Сильвия, – известно только, что он продержал ее довольно долго,