Александр Бабийчук - Человек, небо, космос Страница 17

Сдав раненых в шахтинский госпиталь, я отпустил военфельдшера с его полуторками: он был из авиадивизии. Сам же добрался до штаба и рассказал Быкову о своих мытарствах. А предстояла более неприятная миссия: доложить вышестоящему начальству о потере следов раненых летчиков.

— Александр Николаевич, — твердо, но без раздражения сказал Быков, штаб готовится к переезду. Имейте это в виду. А сейчас прошу вас пойти в лазарет БАО, который стоит здесь. Там тоже скопилось много раненых. Помогите эвакуировать их вместе с лазаретом. Возьмите столько машин, сколько потребуется. Действуйте от имени командующего. Все равно часть аэродромной техники придется сжигать или взрывать, — добавил он, о чем-то зная, но недоговаривая.

Через несколько минут я был в лазарете. Одноэтажный особнячок, где он размещался, стоял в глубине большого сада. Когда я подошел к нему, воздух огласился воем сирен. Снова я угодил под бомбежку.

Коллектив лазарета был слаженным, дружным. Люди не растерялись и сразу же начали выводить и выносить раненых в сад, где были вырыты щели. Действовали быстро, сноровисто, но без лишней торопливости, стараясь не причинить раненым новых страданий. Особнячок освободили вовремя: вскоре совсем рядом с ним упало несколько бомб.

Я приказал готовить лазарет к эвакуации и пошел разыскивать командира и комиссара батальона. Они без промедления выделили нужное количество машин.

Как только автомашины подъехали к лазарету, я направился в штаб тыла армии. Помещался он в здании школы. Перед моими глазами предстала такая картина: в автомобили с работавшими моторами люди спешно грузили штабное имущество. На улице неподалеку от штаба зияла огромная воронка, видимо от пятисоткилограммовой бомбы. На крыше соседнего одноэтажного дома лежал вверх колесами маленький автобус, заброшенный туда взрывной волной. К нему по приставной лестнице поочередно поднимались командиры, там находились их личные вещи…

Не найдя помощника начальника тыла, с которым надо было поговорить, я вернулся к зданию, которое занимал штаб армии. Не успел войти в подъезд снова объявили воздушную тревогу.

На этот раз налет немецких бомбардировщиков был массированным. Небо покрылось одуванчиками разрывов зенитных снарядов, но «юнкерсы», казалось, не обращали на них внимания. Одна группа самолетов образовала круг над железнодорожной станцией. Вскоре на землю посыпались бомбы. Мне даже уши заложило от воя и грохота.

Из штаба все люди выбежали во двор. Падали они где попало, поскольку щелей отрыли мало и они не могли вместить всех. Неподалеку от меня, возле машины-радиостанции, легли на землю генерал Вершинин, дивизионный комиссар Алексеев, полковник Дроздов и подполковник Одинцов. Я представлял, какую ярость испытывал командующий воздушной армией, видя армаду вражеских самолетов, хозяйничающую в нашем небе… Одна бомба разорвалась поблизости, просвистели осколки. Был ранен радист, не выходивший из машины, — осколок пробил стенку будки.

Час спустя штаб начал грузиться в автомашины. Он переезжал в Новочеркасск.

Армия находилась в непрерывном движении с 6 июля. Картина отступления была тяжелой. Из-за нехватки автотранспорта бойцы и командиры тыловых частей и технический состав в основной своей массе шли по дорогам в пешем порядке. На тракторах, лошадях и вручную буксировались неисправные самолеты. Иногда приходилось уничтожать запасы горючего, боеприпасы и материально-техническое имущество, чтобы его не захватил противник. Батальоны аэродромного обслуживания, обеспечив боевые вылеты на одних площадках, частью сил в тот же день трогались в путь, чтобы к вечеру или утру следующего дня прибыть на новый аэродром. Непосвященному человеку могло показаться, что происходят какие-то стихийные действия никем не управляемых войск.

Но это было не так. Штаб воздушной армии сумел и в сложной обстановке сохранить управление войсками. Они хотя и несли потери, но отходили организованно.

В тяжелые дни отступления особенно отличились воздушные разведчики. Летая днем и ночью, иногда в грозу и дождь, подвергаясь атакам немецких истребителей, они постоянно обеспечивали командование воздушной армии необходимыми данными о противнике.

Летчики также внимательно следили за продвижением своих наземных войск, систематически докладывая о месте их нахождения. Чтобы не ошибиться, не спутать их с противником, они, как правило, летали на малых высотах. А нередко даже вынуждены были садиться на ближайшей удобной площадке, чтобы уточнить данные.

Однажды капитан П. С. Середа на самолете И-16 произвел посадку вблизи дороги, по которой двигалась колонна красноармейцев. Не выключая мотора, он вылез из кабины. К нему направился один из бойцов. Приблизившись, он крикнул: «Товарищ летчик, спасайтесь, мы пленные!» Застрочили автоматы гитлеровцев. Пуля обожгла Середу. Но, несмотря на ранение, он влез в кабину. Когда дал газ, вражеские солдаты были уже в двух-трех метрах от него. Резко развернувшись, Середа взлетел. Впоследствии этот летчик отличился в боях и ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Пара истребителей — командир эскадрильи В. И. Максименко и летчик Н. В. Шляпкин — вела бой с группой вражеских самолетов. Максименко был тяжело ранен и посадил машину у самого переднего края нашей обороны. Шляпкин сел рядом с ним, организовал отправку командира в госпиталь и только после этого вернулся на свой аэродром.

Из всех районов авиационного базирования едва ли не самые тяжелые испытания выпали на долю 28-го. Позднее полковник медицинской службы в отставке Михаил Николаевич Поляков познакомил меня со своим дневником, который вел всю войну. Он у него сохранился. С разрешения автора привожу записи, относящиеся к 9-21 июля.

«Немцы прорвались севернее и южнее нас, мы в вилке. Надо спешить. Связь нарушилась. Без самостоятельной ближней разведки нельзя сделать ни одного километра. Еду с командиром из штаба по маршруту. Въезжаем в Большинскую. Навстречу древний старик:

— Ребятки, куда вы? Час назад немцы проехали на мотоциклах, танках. Слыхал, к Сталинграду прут, проклятые. На Скасирскую направляйтесь, на Ростов то есть. Наша-то пехота туда пошла…

Повернули назад, чтобы предупредить колонну.

…Интендант 2 ранга Николаев был из запасников. С момента прибытия к нам он только и твердил, что погибнет при бомбежке. Отвлечь его от этой мысли было невозможно. А работник хороший, энергичный, инициативный. Выполнил ряд ответственных и рискованных заданий. И вот здесь, у Большинской, поддался роковой реакции страха. При первом разрыве бомбы он сильно побледнел, широко раскрыл глаза; не обращая внимания на крики товарищей, выскочил из укрытия и бросился навстречу рвущимся бомбам… В воронке отыскали лишь кусочек поясного ремня.