Геннадий Прашкевич - Герберт Уэллс Страница 17

Я угрюмо писал, пытаясь спастись работой.

Точку домохозяйка поставила, от души громыхнув дверью.

Я закрыл окно, но не раньше, чем закончил главу. Закрутил рычажок, задул фитиль на лампе. В этой маете, в сумбуре тех дней «Машина времени» как-то сама собой подошла к концу. Джейн держалась и, как могла, ограждала меня от напастей, которые осаждали ее самое с обеих сторон. У нее поубавилось веселой покладистости. Для нее наступило тяжелое время. Она ходила по домам в поисках нового жилья и выслушивала неприятные вопросы». А вопросы эти постоянно возникали, они не могли не возникать, потому что бракоразводное дело Уэллса с Изабеллой все еще не было закончено, а повестка из суда, по всем законам подлости, попала в руки домохозяйки.

В поисках украденной морлоками машины Путешественник по Времени проникает в странные колодцы и обнаруживает в них новую загадку. «Блестящие глаза метнулись в сторону, и что-то белое промелькнуло мимо меня. Испугавшись, я повернулся и увидел маленькое обезьяноподобное существо со странно опущенной вниз головой, бежавшее по освещенному пространству галереи. Оно налетело на гранитную глыбу, отшатнулось в сторону и в одно мгновение скрылось в черной тени под другой грудой каменных обломков. Мое впечатление о нем было, конечно, неполное. Я заметил только, что у него были странные, большие, серовато-красные глаза, а голова и спина покрыты светлой шерстью. Не могу даже сказать, бежало ли оно на четвереньках или же руки его были так длинны, что почти касались земли…»

В полуразрушенном техническом музее Путешественник по Времени находит коробку вполне сохранившихся доисторических спичек и решительно спускается в ближайший колодец. Морлоки боятся света, они пугливы и слабы, но переоценивать их слабость и пугливость не следует. В любой момент они готовы напасть, к тому же их очень много. В завязавшейся потасовке Путешественник находит свою машину, но в панике, выдираясь из рук преследователей, случайно поворачивает рычаг не в ту сторону. И вот вместо того, чтобы вернуться домой, уносится во все более и более далекое будущее.

Что увидел он там? Что ждет нас в далеком будущем? Пересказывать это нет смысла, когда под рукой есть превосходные переводы, которые при необходимости легко поправить, уточнить, обращаясь к английским текстам. «Небо утратило прежнюю голубизну. На северо-востоке оно было как чернила, и из глубины мрака ярким и неизменным светом сияли бледные звезды. Прямо над головой небо было темно-красное, беззвездное, а к юго-востоку светлело, становилось пурпурным; там, усеченное линией горизонта, кровавое и неподвижное, огромной горой застыло солнце. Единственным признаком жизни, который я увидел сначала, была темно-зеленая растительность, покрывавшая выступы на скалах…

Моя машина стояла на отлогом берегу. К юго-западу вплоть до резкой линии горизонта расстилалось море. Не было ни прибоя, ни волн, так как не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Вдоль берега, там, где вода отступила, виднелась кора соли, красноватая под лучами солнца. Голова у меня была налита свинцом, и я заметил, что дыхание мое участилось. Это напомнило мне единственную мою попытку восхождения в горы, и я понял, что воздух стал более разреженным, чем прежде. Но вдали, на туманном берегу, послышался пронзительный писк и я увидел нечто похожее на огромную белую бабочку. Бабочка взлетела и, описав несколько неровных кругов, исчезла за невысокими холмами. Писк ее был таким зловещим, что я невольно вздрогнул и поплотнее уселся в седле машины. Оглядевшись снова, я вдруг увидел, как то, что я прежде принимал за красноватую скалу, стало медленно приближаться. Представьте себе краба величиной с этот стол, со множеством медленно и нерешительно шевелящихся ног, с огромными клешнями, с длинными, как хлысты, щупальцами и выпуклыми глазами, сверкающими по обе стороны отливающего металлом лба! Спина его была в отвратительных буграх и выступах, местами покрыта зеленоватым налетом. Я видел, как шевелились и дрожали многочисленные щупальца у его рта. С ужасом разглядывая подползающее чудище, я почувствовал щекочущее прикосновение на щеке. Казалось, на щеку села муха. Я попробовал согнать ее взмахом руки, но ощущение возобновилось, и такое же прикосновение я почувствовал возле уха. Отмахнувшись, я схватил рукой нечто похожее на нитку. Она тут же выдернулась из руки. Дрожа от ужаса, я обернулся и увидел, что это было щупальце другого чудовищного краба, очутившегося как раз у меня за спиной. Его свирепые глаза вращались, рот был разинут в предвкушении добычи, огромные, неуклюжие клешни, покрытые слизью водорослей, нацелились на меня! В одно мгновение я схватился за рычаг, и между мной и чудовищами сразу легло расстояние целого месяца. Впрочем, я по-прежнему находился на том же берегу и те же чудовища десятками ползали взад и вперед под мрачным небом.

Не могу передать вам, какое страшное запустение царило в мире. На востоке — багровое небо, на севере — темнота, мертвое соленое море, разреженный воздух, вызывающий боль в легких. В состоянии какого-то гипноза я наблюдал, как солнце на западе становится все огромней и тусклей, как угасает жизнь. Наконец, более чем через тридцать миллионов лет огромный красный купол солнца заслонил собой десятую часть потемневшего неба. Я остановился. Многочисленные крабы исчезли, а красноватый берег казался безжизненным. Ужасный холод окружал меня. Редкие белые хлопья медленно падали на землю. Я огляделся в поисках каких-нибудь животных. Смутное опасение удерживало меня в седле машины, но лишь зеленые водоросли на скалах свидетельствовали, что жизнь еще не совсем угасла. Море далеко отступило от прежних берегов, обнажив песчаное дно. Мне показалось, что на отмели что-то движется, но когда я вгляделся пристальнее, то не увидел никакого движения. На небе горели необычайно яркие звезды, диск солнца вдруг стал менять очертания. На его краю появилась какая-то трещина или впадина. Она все более увеличивалась. С минуту я в ужасе смотрел, как на солнце наползала темнота, но потом понял, что это начинается затмение. Должно быть, Луна или Меркурий проходили перед его диском…

А темнота быстро надвигалась. Холодными порывами дул восточный ветер, и в воздухе кружились снежные хлопья. С моря до меня донеслись всплески волн. Но, кроме этих мертвенных звуков, в мире царила тишина. Все звуки жизни, блеяние овец, голоса птиц, жужжание насекомых — все то движение и суета, которые нас окружают, отошли в прошлое. Одна за другой погружались в темноту белые вершины далеких гор. Ветер перешел в настоящий ураган. Через мгновение на небе остались одни только бледные звезды. Ужас перед безбрежной тьмой охватил все мое существо. Я дрожал и чувствовал сильную тошноту. Потом, подобно раскаленной дуге, на небе снова появилось солнце. Я слез с Машины, чтобы немного прийти в себя. Голова у меня кружилась, и не было сил даже подумать об обратном путешествии. Измученный и растерянный, я вдруг снова увидел на отмели, на фоне красноватой морской воды, какое-то движение. Теперь сомневаться не приходилось, это было нечто круглое, величиною с футбольный мяч, а может и больше, и с него свисали длинные щупальца; мяч казался черным на колыхавшейся кроваво-красной воде и передвигался резкими скачками. Только ужас от мысли, что я могу беспомощно упасть на землю в этой далекой и страшной полутьме, заставил меня снова взобраться на седло…»