Закон и беспорядок. Легендарный профайлер ФБР об изнанке своей профессии - Джон Дуглас Страница 17

Однако нельзя было представить себе более худшего времени для подобного заявления. Я пойду туда, чтобы поговорить о смертной казни – и вот конкретный случай, доказывающий, как казнили невиновного человека! Я долго и напряженно думал, следует ли мне идти на этот разговор.

Образцы проанализировали дважды с разницей в несколько недель в Центре судебной медицины. Это известная лаборатория в канадском городе Онтарио, там обрабатывают тысячи случаев ежегодно. Двенадцатого января 2006 года аппарат Уорнера объявил о результатах исследований. ДНК Роджера Коулмана полностью, безо всяких исключений, совпала с образцом материала, взятого с тела Ванды Маккой. Вероятность того, что убийца не Коулман – другими словами, что есть другой преступник, чья ДНК полностью совпала с ДНК Коулмана, – составила не более одного шанса против 19 миллионов.

«Мы искали истину, применяя технологию ДНК, недоступную в то время, когда власть штата осуществляла окончательную уголовную санкцию – гласило заявление Уорнера. – Подтверждение присутствия ДНК Роджера Коулмана было приведено в приговоре и в назначении меры наказания. Также мои молитвы были с семьей Ванды Маккой в то время».

Это именно то место, где им и следовало быть.

Реакция СМИ была незамедлительной. «Как может кто-то с такой невозмутимостью, с таким достоинством, с такой внутренней уверенностью говорить эти последние слова, особенно если он виновен?» – процитировала газета Washington Post слова обманутого Джима Макклоски.

«Остановите журналистов – оказывается, насильники и убийцы тоже лжецы», – написал Майкл Паранзино, адвокат с юридическим образованием Йельского и Нью-Йоркского университетов, бывший член Конгресса, основавший организацию Throw Away the Key (что переводится как «Выбросить ключ», то есть посадить в тюрьму надолго).

«Откровенно говоря, я чувствую, что тяжесть мира свалилась с моих плеч, – заявил ведущий прокурор Томас Скотт. – Только представьте себе, если бы все обернулось иначе, мы бы наверняка стали козлами отпущения».

Позже, с огромным достоинством и красноречием, Макклоски признался Энтони Бруксу из NPR: «Это очень… горькая пилюля, но ее нужно проглотить. Правда всегда есть правда. Мы, те, кто ищут правды, особенно в вопросах уголовного правосудия, обязаны выжить или умереть от меча ДНК».

Какие же уроки были извлечены из дела Роджера Коулмана? Пожалуй, их несколько. Несмотря на избитую истину о том, что все мы при определенных обстоятельствах можем убивать, я бы сказал, что большинство из нас не способны на убийство. То есть: убийцы, особенно жестокие убийцы, те, кто принуждают жертв к сексу и намеренно причиняют им боль, не похожи на нас, и пора бы уже это понять. Мы не можем себе представить, как лжем в чем-то важном с моральной точки зрения, даже если честность обернется против нас. У большинства родителей есть опыт более сурового наказания ребенка за ложь, чем за проступок, повлекший за собой ложь. Истина священна для большинства из нас, по крайней мере, как идея.

Когда я вижу, как кто-то страстно заявляет о своей невиновности, неутомимо, из года в год, мой первый и самый человеческий инстинкт, несмотря на весь мой опыт – подумать, что этот человек скорее всего говорит правду. Мы проецируем на этого человека себя и свои чувства. Даже если мы считаем, что он мог сделать что-то неправильное или незаконное, нам нравится думать, что это стало для него неким отклонением, а не глубоко укоренившимся поведением. Это одна из причин, почему хороших и порядочных людей, таких как Джим Макклоски, могут обмануть плохие и коварные парни, подобные Роджеру Коулману. Это одна из причин, почему нам так нравится верить, что маньяков-рецидивистов можно реабилитировать. И, на мой взгляд, это одна из причин того, что во всех отношениях умные женщины влюбляются в заключенных.

Но то, что говорит господин Паранзино, на самом деле довольно близко к реальности. Лица, готовые причинить другим людям страшный вред и страдания, по определению являются социопатами; у них нет совести. Истина для них настолько же не важна, как соблюдение законов и нормальные инстинкты порядочности, свойственные обычным людям.

Итак, как же узнать, на кого больше похож осужденный убийца, настаивающий на своей невиновности, – на Уильяма Хайренса или же на Бруно Рихарда Гауптмана и Роджера Кита Коулмана?

Нет никакого гарантированного способа. Иногда мы чересчур бойко заявляем: криминология не является точной наукой. Но часто можно заметить серьезные подсказки для ответа, как в каждом из этих трех перечисленных случаев.

Уильям Хайренс ранее не был замечен в насилии, особенно в отношении женщин. Поэтому наш опыт и исследования показали, что для него немыслимо настолько быстро перейти от мелких преступлений, краж со взломом и проникновений в жилища к сексуальному насилию, убийству и расчленению ребенка. Да, у него было ружье, но единственный раз, когда он попытался применить оружие, произошел в горячке, когда его преследовали полицейские. Это плохо и вполне могло бы сделать его способным на убийство, если бы он так и продолжал совершать кражи со взломом. Но в его прошлом нет ничего такого, что заставило бы предположить осознанное насилие в отношении женщин. Нечто подобное можно сказать и о Дэвиде Васкесе. Если бы все это было учтено в ходе расследования, то полиция вышла бы на совсем другого подозреваемого, как и в случае с Хайренсом.

Бруно Рихард Гауптман, который, как и Роджер Кит Коулман, отправился на свою широко разрекламированную смерть, громко заявляя о своей невиновности, работал плотником. За свою жизнь он собрал богатый послужной список, соответствовавший тому типу преступления, за которое его судили. Туда вошла и серия вооруженных ограблений, и краж со взломом в его родной Германии с применением самодельной лестницы (единственное ключевое доказательство в деле об убийстве Линдберга). Учитывая огромное количество косвенных улик, а также целую цепочку заведомо лживых заявлений в адрес полиции, поверить в правдивость его слов о невиновности весьма трудно.

Роджер Коулман, конечно же, был ранее судим за насильственные сексуальные действия и за нападение, хотя и утверждал, что оба этих случая стали результатом ложного опознания. Не будь этих обстоятельств, стоило бы скептически отнестись к несоответствию доказательств. Но без этих обстоятельств он, вероятно, не смог бы зайти так далеко по преступному пути, чтобы убить свою золовку столь жестоким образом.

Как писал Уильям Шекспир