Виктория Миленко - Аркадий Аверченко Страница 17

— Вы не имели права приглашать на заседание всяких провинциальных проходимцев! — кричал Радаков издателю. — Южные поезда привозят каждый день сотни пудов провинциального мяса — что же, всех их и тащить сюда, да? (Интересно, что впоследствии Радаков будет утверждать, будто Аверченко ему понравился с первого раза.)

С Радаковым был совершенно согласен Ре-Ми. Правда, он выражал неудовольствие более сдержанно:

— Да уж… Нехорошо, нехорошо. Этак и я кого-нибудь с улицы приглашу на заседание — приятно вам будет?

Аверченко посмотрел на обоих, обезоруживающе нагло улыбнулся и… все-таки не ушел. Он постарался вникнуть в суть редакционных проблем и попросил Радакова прочесть принесенный им рассказ. Тот неохотно взял рукопись и обещал дома просмотреть.

Через неделю Аркадий пришел снова. Не просто пришел, а постарался добиться того, чтобы к нему прислушались. И ему это удалось.

Во-первых, Радаков рассказ прочел и нашел его хорошим.

Во-вторых, Аверченко не был дилетантом, а, напротив, досконально знал все виды работ в юмористическом журнале.

В-третьих, и это главное, он был замечательным «темачом», то есть без труда придумывал темы для рисунков. Радаков и Ре-Ми при всех их талантах этим достоинством не обладали. К их чести нужно сказать, что они сумели признать превосходство Аверченко в этом отношении и стали относиться к нему теплее. Это, второе для Аркадия, заседание закончилось в ресторане, из которого расходились с чувством, что обновленный журнал скоро родится. Популярный в те годы литератор Н. Н. Брешко-Брешковский писал: «Корнфельд-сын, культурный и тонкий, даже утонченный юноша, как говорится, на лету подхватил Аверченко, ознакомился с его рукописями, с ним самим, и, увидев перед собой талантливого парня с подкупающей упрямой хитрецой, практическим умом и сметкой, предложил: „Давайте работать вместе!“» (Брешко-Брешковский Н.Н. А.Т.Аверченко. К десятилетию со дня смерти русского юмориста// Иллюстрированная Россия. 1935. № 13).

Аркадий получил в «Стрекозе» место конторщика с жалованьем 30 рублей в месяц. В его обязанности входило написание адресов на бандеролях для подписчиков. Однако это был чрезвычайно краткий период его профессиональной деятельности. Вскоре Радаков дал молодому сотруднику задание написать рецензию на пьесу, шедшую на открытой сцене в одном из театров на Васильевском острове. Аверченко добросовестно исполнил поручение — принес блестяще остроумную рецензию, за которую получил 2 рубля 40 копеек. Анекдот заключался в том, что, как выяснилось впоследствии, рецензируемый спектакль не состоялся из-за плохой погоды…

Радаков оценил находчивость Аркадия Тимофеевича и предложил ему место секретаря редакции. В этом новом качестве тот сразу же отправился «вербовать» лучшие литературные силы Петербурга. Некоторые из тех, кого он посетил, оставили интересные воспоминания.

Тэффи приняла Аверченко за Корнфельда.

— Очень приятно, мы уж с вами говорили насчет вашего журнала, — сказала она.

— Когда? — удивился Аркадий Тимофеевич.

— Да недели две тому назад. Ведь вы же у меня были.

— Нет, это был Корнфельд.

— Неужели? А я думала, что это тот же самый.

— Вы, значит, находите, что мы очень похожи?

— В том-то и дело, что нет, но раз мне сказали, что вы тоже Стрекоза, то я и решила, что я просто не разглядела. Значит, вы не Корнфельд?

— Нет, я Аверченко.

Затем посетитель долго рассказывал о замечательных перспективах, которые вскоре откроются перед «Стрекозой». Он совершенно обаял Тэффи и, наконец, уговорил! Более того, покорил на долгие годы!

Сатирик О. Л. Д’Ор описывал первую встречу с Аверченко с большим юмором:

«Ко мне пришел молодой человек лет двадцати восьми-тридцати. Был он высокий, толстый, рыхлый, бритый по-актерски, в пенсне. На нем был чистенький новенький сюртук. Под сюртуком виднелся модный „штучный“ жилет.

— Позвольте представиться! — сказал молодой человек шутливо. — Аркадий Аверченко.

Он улыбался добродушно, лукаво, ехидно, иронически, почтительно и фамильярно. Все это как-то совмещалось воедино. В его улыбке можно было прочесть:

— Я — парень хороший и товарищ отменный, но пальца в рот, пожалуйста, очень прошу вас, не кладите. Против воли откушу. У меня широкая рука: когда что есть — поделюсь. Но своего не спущу. В ресторан же всегда готов.

Далее пришедший сообщил:

— Был я редактором журнальчика „Штык“, в Харькове это было. Так вот, понимаете, не читали его. Я приехал сюда, в Питер. Нашел тоже один журнал, которого тоже не читают, и решил заняться им. „Стрекоза“ этот журнал. У нас подобралась кучечка изумительных художников. Теперь очередь за писателями. Вы, Дымов, Тэффи, Саша Чёрный… Дайте материал хороший. Это главное. Не в вывеске дело, а в товаре, вот увидите» (Старый журналист [O..Л. Д’Ор]. Литературный путь дореволюционного журналиста. М., 1930).

И «товар» действительно пошел качественный. Один из рассказов нового сотрудника «Стрекозы» Аркадия Аверченко как-то попался в руки Александру Куприну, когда тот лениво читал журнал, сидя в пивной на углу Чернышева переулка и Фонтанки. Отодвинув на время бокал и тарелку с вареными раками, Куприн, по его словам, «взволновался, умилился, рассмеялся и обрадовался». Для себя решил, что появился «новый Чехов».

Однако Аркадий Тимофеевич ошибался, когда говорил, что «не в вывеске дело». Именно она все портила: несмотря на качественно новое содержание, читатели не хотели покупать старую форму под названием «Стрекоза». Аверченко вспоминал: «Даже в момент моего первого появления в „Стрекозе“, когда она уже была серьезно реформирована, когда ее печатали в несколько красок, когда уже большинство будущих сатириконцев работало в ней — она все же не вызывала ничьего внимания, ни один новый читатель не заинтересовался ею» («Автобиография»).

Корнфельд, пытаясь «реанимировать» журнал, сменил редактора, предложив это место Аверченко. Произошло нечто совершенно невероятное: с двадцать третьего номера недавний харьковский провинциал сменил достаточно известного в Петербурге художника! Современники объясняли это тем, что деловые качества Радакова, при всем его таланте и остроумии, все же оставляли желать лучшего. Богема есть богема! Однако и новое назначение Аркадия не могло спасти «Стрекозу». «Мы уже не имеем ничего общего с прежней „Стрекозой“, по крайней мере, в отношении рисунков… Слово „Стрекоза“ все портит», — часто повторял Аверченко. И вот на одном из очередных совещаний сотрудникам пришла в голову мысль основать совершенно новый журнал. Свежий, острый, политический и сатирический, для передовых читателей!