Первый: Новая история Гагарина и космической гонки - Стивен Уокер Страница 17

спутник улетел вместо орбиты в кусты при взрыве ракеты Vanguard, – теперь всякий раз, когда взрывалась ракета, наблюдал за астронавтами. «Наблюдать за ними было очень интересно, – писал он позже, – особенно заглядывать в глаза»[106]. Но хуже всего – если что-то бывает хуже созерцания способов, которыми ракета может тебя убить, – было то, что все это время Советы продолжали изумлять мир новыми космическими чудесами, из которых больше всего впечатлял орбитальный полет Белки и Стрелки в августе 1960 года. Две симпатичные маленькие собачки легко облетели 18 раз вокруг земного шара и вернулись, судя по всему, без единой царапины, тогда как американские ракеты по-прежнему выделывали фортели в небе. Объявление об этом на московской пресс-конференции журналисты встретили овацией стоя, почти такой же, которой встретили команду Mercury 7. NASA на тот момент не могло похвастаться доставкой на орбиту чего-либо живого. Унижение было абсолютным, и Хрущев, понятно, воспользовался этим в полной мере. В уже знакомой манере он позже подарил одного из щенков Стрелки, Пушинку, иначе известную как Флаффи, жене президента Кеннеди Джеки. Она приняла подарок, после того как сотрудники охраны тщательно обследовали щенка в поисках электронных подслушивающих устройств.

Тот факт, что полет Белки и Стрелки чуть было не обернулся катастрофой, как и прочие косяки во время других полетов «Востоков» с собаками, прекрасно известные Арвиду Палло и его сибирской поисковой команде, – разумеется, оставались засекреченными. В Советском Союзе не велись съемки ракетных катастроф для телевидения. Архитекторам советской космической программы это было только на руку. Если американский астронавт разлетится на кусочки во время взрыва, это увидят в прямом эфире 80 млн зрителей – одна мысль об этом заставляла осторожничать. Если то же самое произойдет с советским космонавтом, никто ничего не увидит.

Один замечательный документ 1960 года позволяет почувствовать, насколько жестко на самом деле контролировалась информация в СССР[107]. На его 60 страницах подробно перечисляются все виды информации, «запрещенные к публикации в областных, городских и крупнотиражных газетах и радиопрограммах», включая «любую информацию о военных инцидентах и катастрофах». А поскольку «спутники и ракеты» находились в ведении министерства обороны, они рассматривались как военные средства доставки, что бы они ни несли, собаку или ядерную боеголовку. В результате советская космическая программа казалась безупречной, тогда как США продолжали отставать. Но даже если убрать искажающий фильтр советской цензуры, то истина от этого не менялась – США действительно отставали. Борис Смирнов, один из очень немногих русских фотографов того времени, имевший доступ к советской космической технике, вспоминал, что видел в то время фотографии американских ракет в зарубежных журналах. В сравнении с советскими аналогами, по его словам, «это были ведра с гайками»[108].

Пожалуй, неудивительно, что Джером Визнер представил президенту Кеннеди убийственный доклад по космической программе США и что президент на следующий же день назначил его своим советником по науке. Быть может, последней каплей стали события, произошедшие двумя месяцами ранее, 21 ноября 1960 года, всего через 13 дней после избрания Кеннеди, когда куча репортеров, фотографов и операторов собралась солнечным утром на мысе Канаверал, чтобы стать свидетелями особого пуска. Из укрытия за ним наблюдали Вернер фон Браун и кое-кто из астронавтов. Алан Шепард смотрел из зоны для почетных гостей, а местные жители и туристы плотно забили близлежащее побережье в Титусвилле и Коко-Бич, вооружившись биноклями, транзисторными радиоприемниками и фотоаппаратами. Из Атлантики за пуском наблюдали и другие глаза – с рыболовных траулеров[109], стоящих на якорях в международных водах. Такие суда регулярно использовали советские агенты, чтобы наблюдать за американскими ракетными пусками.

К тому времени подготовка астронавтов проекта Mercury длилась уже 19 месяцев. За это время они прошли тренировку на целом комплексе экзотических тренажеров, которые должны были приучить тело – и сознание – к действию сильного стресса при запуске и возвращении на Землю, а также к необычному и, возможно, опасному состоянию невесомости. Во время тренировок на центрифуге в Научно-исследовательском центре авиации ВМС США астронавтов подвергали действию все возрастающих перегрузок. Там же проходили сеансы работы на еще более безумных вращающихся устройствах вроде многоосевой инерционной установки MASTIF (Multiple Axis Space Test Inertia Facility) – поистине ужасающей карусели, имитирующей неконтролируемое вращение космического корабля. Астронавта помещали в клетку и вращали очень энергично вокруг трех осей одновременно. При испытаниях на MASTIF астронавт чувствовал, будто его тело вращалось вокруг глазных яблок. Рядом с установкой обычно ставили ведро и швабру, и почти каждый выходящий блевал в это ведро. Некоторых астронавтов тошнить начинало уже тогда, когда они видели, как на установке занимаются другие. Это была, по словам Джона Гленна, «рвотная машина номер один»[110].

Существовала и машина номер два – «рвотная комета». Большой реактивный самолет KC-135 размером с пассажирский авиалайнер выписывал в небе параболы одну за другой, сначала поднимаясь пугающе круто вверх, а затем обрушиваясь вниз, чтобы сымитировать 30 секунд невесомости. А еще проходили изнурительные занятия на двух новейших тренажерах – имитаторах капсулы Mercury, где астронавты отрабатывали все аспекты космического полета, включая всевозможные варианты отказов и аварий, от старта до приводнения. При этом в наушниках раздавались соответствующие звуки, а в иллюминаторе показывали небольшой фильм, где воспроизводился предположительный вид Земли из космоса. Были тренировки на выживание на тот случай, если капсула по ошибке приземлится в незапланированном районе: в пустыне Невада и в водах Мексиканского залива. А параллельно со всем этим приходилось слушать нескончаемые лекции и вести бумажную работу. В короткие промежутки времени, когда астронавты не тренировались и ничего не изучали, проводились экскурсии на многочисленные предприятия по всей стране, участвовавшие в программе подготовки полета американца в космос: Chrysler и Convair, где строили ракеты, McDonnell, где создавали капсулу для астронавта, и на многие другие. Все это превращалось в бесконечное представление с пожиманием рук, общением, публичными выступлениями и угощениями из резиновой курятины. Астронавты просто ненавидели эти визиты, за исключением Гленна, который, казалось, наслаждался каждой минутой этого цирка и всегда был готов говорить правильные вещи правильным людям.

Как летчики-испытатели, все семеро участников программы выступали в качестве советников по тем или иным техническим аспектам: для Гленна это был проект приборной панели, для Шепарда – процедуры отслеживания и поиска спускаемого аппарата, для Ширры – скафандр[111]. Ну и, разумеется, все они регулярно бывали на мысе Канаверал, чтобы понаблюдать за ракетными пусками. В то самое утро в конце ноября 1960 года все приехали посмотреть на особенный запуск.

Особенность этого полета подчеркивалась его названием Mercury-Redstone 1, или сокращенно MR-1. Это было первое непилотируемое испытание ракеты вместе с капсулой Mercury, которая, как все надеялись, скоро понесет первого американского астронавта в космос. Redstone представляла собой одну из разработок фон Брауна – ракету малой дальности с радиусом действия до 400 км, ядерную боеголовку которой заменили на капсулу Mercury. MR-1 должна была проложить путь для будущих суборбитальных полетов шимпанзе и человека, то есть поднять и спустить капсулу по баллистической траектории с кратковременным выходом в космос. Первая Redstone взлетела еще в 1953 году, и к 1958 году эти ракеты были приняты на вооружение сухопутными силами США в качестве тактического оружия. Для вывода Mercury в космос фон Браун и его инженеры усовершенствовали ракету: увеличили топливный бак и внесли еще 800 изменений в конструкцию, позволяющих превратить носитель тактического ядерного боезаряда в космическую ракету, пригодную для полета человека. Одной из ключевых особенностей Redstone была ее надежность, настолько высокая, что ракету даже называли «надежной старушкой». Это было именно то, что требовалась для такого опасного дела, как забрасывание в космос живых существ: шимпанзе и в конечном итоге человека.

Джей Барбри тоже присутствовал на этом пуске и стоял неподалеку от Алана Шепарда – без сомнения, чтобы лучше видеть его глаза, – когда в 9:00 по местному времени двигатель Redstone ожил со страшным грохотом. Плюясь огнем и дымом, 25-метровая ракета приподнялась над стартовой площадкой и начала свой путь в космос. Но поднялась она от силы на 4 дюйма – 97 миллиметров, если говорить точнее, – а потом ее двигатель внезапно заглох, и ракета осела обратно на площадку, помяв при этом один из стабилизаторов. В этот момент система аварийного спасения