Дмитрий Володихин - Братья Стругацкие Страница 17

И к лучшему.

Бесконечное удивление вызывают наивные попытки Бориса Вишневского, одного из биографов знаменитых братьев, оспорить мнение самих «поваров» о своем недопеченном блине: «А вот тут авторы решительно и всерьез неправы! Вовсе „Путь на Амальтею“ ничего не перечеркнул — напротив, мне, например, ПНА нравится куда меньше, чем СБТ, и не мне одному. Лучше, чем СБТ, из продолжения „быковско-жилинского“ цикла не оказались ни ПНА („Пикник на обочине“. — Д. В., Г. П.), ни „Стажеры“… ни „Хищные вещи века“. Так что и братья Стругацкие иногда ошибаются…»

Думается, ничуть не ошибаются братья Стругацкие.

Конечно, многим были близки пафос и романтика освоения «ближнего космоса», героика советских космических колонизаторов. «Тема звездолета» и сейчас у многих вызывает самые теплые чувства. Техноромантизм, превращающий заклепку на борту эскадренного броненосца или космического корабля в предмет восторженного поклонения, — естественная часть мужского взгляда на мир. Как в 50-х, так и сегодня, существует немало поклонников «твердой», то есть «железячной» НФ, хотя ныне их стало на порядок меньше. Для этих сегментов фэндома «Страна багровых туч» была и остается одним из лучших произведений русскоязычной фантастики. Культовая вещь, подлинная наука, безоговорочное попадание в «яблочко»!

А вот для всех остальных братья Стругацкие оказались намного интереснее, когда стали говорить о бесконечно более сложных вещах и в бесконечно более изощренной художественной форме. Если бы дуэт застрял на уровне «Страны багровых туч», то никогда бы не стать им кумиром советской интеллигенции, ну, в лучшем случае, удовольствовались бы они нишей: «чуть больше литература, чем Мартынов, заметно больше — чем Казанцев». Поляк Войцех Кайтох, автор монографии о творчестве Стругацких, созданной два десятилетия назад, высказался об этом весьма тактично и в то же время с убийственной точностью: «Да… Из-за приключенческой начинки „Страна багровых туч“ до сих пор читается в России и в Польше. Теоретические, программные стремления авторов сегодня уже незаметны, их можно определить, лишь „препарируя“ тексты в процессе историко-литературного анализа. Технологическая, космографическая и иная информация устарела или широко известна. Но повесть осталась интересным документом ограниченности человеческой фантазии, особенно в том, что касается общества (курсив наш. — Д. В., Г. П.)».

7

Ни в рассказах второй половины 50-х, ни в повести «Извне» (1958) сколько-нибудь заметных изменений не происходит. Все это вариации того же стиля, в каком сделана «Страна багровых туч». Выделяется лишь одна новинка — повесть «Извне», сделанная из пяти разнородных фрагментов: трех «художественных отчетов», дневника Б. Я. Лозовского и выдержки «Из протокола Сталинабадской комиссии». Правда, все вместе вышло не очень удачно: над тягучим перечислением подробностей, никак не работающих на сюжет, витал дух краткой, динамичной вещи И. А. Ефремова «Олгой-хорхой», построенной на том же антураже экспедиций в дикую глушь. Но ранний Ефремов настолько же энергичнее и живее ранних Стругацких, насколько зрелые Стругацкие (с середины 60-х) в литературном отношении более совершенны, чем зрелый Ефремов. Зато в «Извне» проявились две идеи, получившие впоследствии удачное художественное воплощение. Это, во-первых, форма тех самых «художественных отчетов», с успехом реализованная через двадцать лет (рассказ Льва Абалкина о его приключениях на планете Надежда). А во-вторых, своеобразный «документализм», в данном случае неудавшийся, но получивший позже блистательное развитие в повести перестроечных времен «Волны гасят ветер».

Настоящая революция стиля произошла позднее.

8

Если считать, что в качестве единого самостоятельного идеолога братья Стругацкие родились на страницах повести «Попытка к бегству», то как единый оригинальный художник они появились гораздо раньше — в повести «Путь на Амальтею». Именно она стала альфой и омегой нового творческого метода Стругацких, именно из нее вышла столь любимая поклонниками творчества Стругацких стилистика, там возник драйв. Вплоть до 80-х братья успешно пользовались творческими находками шестидесятых.

«Путь на Амальтею» — увлекательное чтение.

Повесть эта до сих пор захватывает умы и трогает сердца.

У любого крупного писателя есть произведения, которые волнуют читателей и через много десятилетий (а то и столетий) после их создания. А есть… ну, скажем так: «памятники литературы», другими словами, тексты, интересующие главным образом литературоведов, биографов, исследователей культурного бэкграунда эпохи.

«Путь на Амальтею», несомненно, относится к числу первых. Она ничуть не устарела и сейчас и смотрится даже моложе, свежее некоторых произведений, написанных звездным дуэтом позже. Живая, красивая вещь. Чудесная романтическая сказка о космосе, настоящая жемчужина не только периода «ранних Стругацких», но и всего их творчества.

Первый замысел повести появился рано.

Летом 1957 года Аркадий Натанович запрашивает у брата «все данные о Юпитере и его спутниках — все возможное, гипотетическое, предположительное и т. д.». А уже 31 августа он извещает Бориса Натановича, что некую «Страшную большую» активно собирается продолжать. Похоже, в октябре какая-то предварительная рукопись «Страшной большой планеты» уже сделана, и братья планируют ее переделку. А зимой обсуждают проекты окончательной версии, мечтают об эпизоде с космическим пиратством, но эпизод этот впоследствии «срежет» издатель — на уровне идеи. Главная работа над текстом разворачивается в 1959 году, завершится она к декабрю, а в 1960-м повесть опубликована. Над ее названием долго колдовали, какое-то время вещь именовалась «С грузом прибыл» и лишь под занавес получила певучее имя «Путь на Амальтею».

Колонизация космоса — целая эпопея. В ней есть генеральные сражения, вроде штурма Венеры в «Стране багровых туч», а есть бои местного значения: стычки с холодом, вакуумом, опасными излучениями, краткие перестрелки с неведомым. Мясорубка, в которую попали персонажи «Пути на Амальтею», — всего лишь эпизод колоссального батального полотна. Но чтобы пройти его, выполнив задачу, героям понадобились всё их мужество, хладнокровие и чувство долга.

На Амальтее, спутнике Юпитера, продовольствия осталось впритык — только-только дотянуть до звездолета с грузом продуктов. Нет, никаких особенных аварий или преступлений, просто космос в паре мелочей надавил на землян, решив, как видно, выжать из них чуть больше уважения. Теперь на обед колонизаторы получают тарелку хлорелловой похлебки, двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада. Они не впадают в панику, они даже размышляют на успокоительные темы: не урезать ли рацион… ну, на всякий случай… в конце концов, люди в блокадном Ленинграде выживали, довольствуясь много меньшим… Только директор колонии отдает себе отчет в том, что ждет его сотрудников, если космический корабль с продовольствием пропадет: «Это случается редко… Но очень плохо, что это все-таки случается… За миллиард километров от земли… это голод. Может быть, это гибель».