Альберт Голдман - Джон Леннон Страница 17

Чувство неловкости, которое испытывал Джон при общении с окружающими, подталкивало его к стремлению контролировать ситуацию, изображая «ученую блоху». Но такая тактика приводила к еще большей изоляции, образовывая между ним и остальным миром подобие оркестровой ямы, через которую актер обращается к зрительному залу. Чтобы найти контакт с ровесниками, он попытался навести страх на всю округу, но подобное поведение стоило ему отчисления из детского сада. Когда позднее, в августе 1946 года, Мими записала Джона в начальную школу, во избежание неприятностей она поставила условие, что будет ежедневно провожать племянника до школы и встречать после занятий. Однако Джон так категорически возражал, что тетка была вынуждена отступить. В школе Джон быстро снискал себе самую дурную репутацию. "Мы все немного побаивались его, – вспоминает одна из одноклассниц Джона. – Наши матери постоянно косились на него, как бы говоря нам: «Держись подальше от этого мальчишки!»

Кстати, первая дружба Джона завязалась именно в драке. Однажды, когда светловолосый восьмилетний Пит Шотгон проходил через пустырь, расположенный возле школы, спрятавшийся Джон выскочил к нему и пригрозил отдубасить, если тот не пообещает никогда больше не называть Джона обидным прозвищем «Винни», которое приводило его в бешенство. Пит принял вызов, и мальчишки бросились друг на друга. Джон, будучи на год старше, взял верх и вырвал у противника требуемое обещание. Но стоило ему отпустить Пита, как тот отбежал подальше и тут же принялся кричать: «Винни! Винни! Винни!»

«Ну, Шоттон, ты мне за это заплатишь!» – бросил Джон с перекошенным от злости лицом и погрозил кулаком.

«А ты, Леннон, сначала меня поймай!» – прокричал в ответ Пит.

Какое-то время мальчишки стояли, меряя друг друга взглядами, пока Пит не заметил, что выражение лица противника стало меняться. «Его лицо, – вспоминает Пит, – постепенно растянулось в широченную улыбку». С этого дня они стали неразлучными друзьями.

Тесные отношения Джона с Питом положили начало его сближению с другими детьми. «Никогда больше я не встречал такой сильной личности, такого индивидуализма, – скажет позже Пит. – И тем не менее он постоянно нуждался в союзнике». И даже не в одном. «Меня неизменно окружали три, четыре или пять приятелей, которые одновременно оказывали мне поддержку и подчинялись мне. А я всегда был вожаком», – вспоминал Джон. Он формировался как личность в среде молодежных группировок, которые в некотором роде можно считать прототипом «Битлз». Этот феномен относится к целому культурному слою – молодежной среде Ливерпуля, где в конце пятидесятых противоборствующие уличные банды постепенно превратились в агрессивные музыкальные ансамбли. Важнейшей чертой ленноновских банд было то, что они являлись как бы продолжением его собственной личности. Леннон уделял большое внимание идеологической обработке единомышленников. Подобно ему, они должны были отрицать любые традиционные формы власти. «Родители – это не Господь Бог, – объяснял он им. – Посмотрите на меня: я вообще не живу со своими родителями».

В течение долгих лет Леннон вел непрерывную партизанскую войну против взрослого мира. В своем тихом квартале Джон и его друзья пользовались дурной репутацией. Они подкладывали петарды в почтовые ящики, звонили в двери домов после наступления ночи, разбивали уличные фонари, воровали в лавках пластинки, сдергивали трусики у девочек на улице, а однажды, за день до намечавшегося фейерверка, умудрились подорвать все приготовленные для него ракеты.

Шалости Леннона почти всегда оборачивались жестокими играми. Джон мог улечься посреди улицы рядом с опрокинутым велосипедом и ждать, пока не остановится какой-нибудь автомобиль. Водитель в ужасе выскакивал из машины, чтобы оказать помощь раненому ребенку. Но пока он открывал дверцу, жертва исчезала. Еще он любил названивать разным людям по телефону поздно ночью и глухим голосом запугивать их.

Одной из излюбленных мишеней Джона стал школьный учитель по имени Долсон, с которым во время войны случился серьезный нервный срыв. Как только Леннон прознал об этой слабости, он вцепился в беднягу, точно шакал. С наступлением темноты он набирал домашний номер Долсона и приглушенным угрожающим голосом говорил: «Где коробка? Нам нужна коробка!» На следующий день в школе, внимательно изучая лицо учителя, Джон пытался определить, возымели ли угрозы должный эффект. Довольно скоро, к величайшему наслаждению Джона и его приятелей, Долсон стал проявлять признаки беспокойства.

Когда Джон достиг школьного возраста, все члены семьи принялись настаивать на том, чтобы Мими записала мальчика в одно из престижнейших учебных заведений города – Ливерпульский институт; однако эта идея была ей не по душе, поскольку институт располагался в самом центре богемного квартала Ливерпуль 8, отличавшегося крайне нездоровой обстановкой. Так что в результате Джон оказался учеником школы, расположенной в одном из самых респектабельных жилых районов города – Калдерстоунз, находившемся в двух милях от Мендипса.

В сентябре 1952 года, за месяц до своего двенадцатилетия, Джон впервые переступил порог Куорри Бэнк Грэмма Скул, государственного учебного заведения, которое располагалось в массивном здании, построенном в псевдо-тюдорском стиле. Стены из кирпича и тесаного камня, деревянная обшивка и инкрустации – декорации и в самом деле были не рок-н-ролльные.

А школьная форма? Черные фуражка и пиджак, серые брюки и свитер, белая рубашка и черный галстук с бордовыми и золотыми полосками и вышитым школьным гербом. На левом кармане пиджака герб с изображением оленьей головы, обрамленной сверху четырьмя раковинами, под которой написано «Ex hoc metallo Virtutem» – «Из грубого металла выковываем совершенство».

Дисциплина была такой же суровой, как в знаменитых старых английских пансионах, и поддерживалась надзирателями и главным воспитателем, который назначал телесные наказания и записывал любые нарушения в специальную книгу.

Уровень обучения в Куорри Бэнк был очень высок, особенно во гуманитарным предметам. А поскольку в свое время эту школу окончили два премьер-министра от социалистической партии, в прессе ее окрестили «Итоном лейбористской партии».

Джон Леннон не проявлял особого рвения в учебе. Каждое утро тетке приходилось буквально вытаскивать его из кровати. Натянув ненавистную форму и проглотив на ходу завтрак, он прикреплял учебники к багажнику велосипеда и мчался вдоль Менлав авеню, останавливаясь на перекрестке с Вэйл-роуд, где его обычно поджидал Пит Шоттон, еще один ребенок из этого квартала, которого приняли в Куорри Бэнк. Леннон приезжал в школу заранее. Он старался не пропустить свой номер, с которым выступал перед мальчиками и девочками, собравшимися вокруг статуй у входа в Калдерстоунз-парк. Едва соскочив с велосипеда, он начинал ораторствовать перед толпой в академическом стиле, используя высокопарный слог.