Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 12. Октябрь 1905 ~ апрель 1906 Страница 17

Современное помещичье хозяйство соединяет в себе капиталистические и крепостнические черты. Отсюда только педанты могут делать вывод, что наша обязанность взвесить, сосчитать и переписать каждую черточку в каждом отдельном случае по тому или иному ее социальному характеру. Отсюда только утописты могут делать вывод, что нам «незачем» различать две разнородные социальные войны. Отсюда следует на самом деле тот и только тот вывод, что мы должны и в своей программе и в своей тактике соединять чисто пролетарскую борьбу против капитализма с общедемократической (и общекрестьянской) борьбой против крепостничества.

Чем сильнее развиты капиталистические черты в современном помещичьем полукрепостном хозяйстве, тем настоятельнее необходимость теперь же организовать самостоятельно сельский пролетариат, ибо тем скорее выступит на сцену при всякой конфискации чисто капиталистический или чисто пролетарский антагонизм. Чем сильнее капиталистические черты в помещичьем хозяйстве, тем быстрее толкнет демократическая конфискация к настоящей борьбе за социализм, – и значит, тем опаснее фальшивая идеализация демократического переворота, производимая при помощи словечка «социализация». Вот какой вывод вытекает из смешения капитализма с крепостничеством в помещичьем хозяйстве.

Итак, соединять чисто пролетарскую борьбу с общекрестьянской, но не смешивать их. Поддерживать общедемократическую и общекрестьянскую борьбу, отнюдь не сливаясь с этой неклассовой борьбой, отнюдь не идеализируя ее посредством фальшивых словечек вроде социализации, отнюдь не забывая ни на минуту об организации и городского и сельского пролетариата в совершенно самостоятельную классовую партию социал-демократии. Поддерживая до конца самый решительный демократизм, эта партия не даст отвлечь себя от революционного пути реакционными мечтаниями и опытами создания «уравнительности» при товарном хозяйстве. Борьба крестьян с помещиками теперь революционна, конфискация помещичьих земель в данный момент экономической и политической эволюции во всех отношениях революционна, и мы эту революционно-демократическую меру поддерживаем. Но называть эту меру «социализациею», обманывать себя и народ насчет возможности «уравнительного» землепользования при товарном хозяйстве, это уже есть реакционная мелкобуржуазная утопия, которую мы предоставляем социалистам реакционерам.

«Пролетарий» № 24, 7 ноября (25 октября) 1905 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий», сверенному с рукописью

Между двух битв

Женева, 15 ноября н. ст.

Большое сражение, которое дал пролетариат царизму, окончилось. Всероссийская политическая стачка, по-видимому, прекратилась почти везде. Неприятель отступил всего более на одном из флангов (Финляндия), но зато он укрепился на другом (военное положение в Польше). В центре неприятель отступил очень немного, заняв, однако, сильную новую позицию и готовясь к еще более кровавому и более решительному бою. Военные стычки происходят непрерывно по всей линии. Обе стороны спешат пополнить свой урон, сплотить свои ряды, сорганизоваться и вооружиться как можно лучше для следующего сражения.

Таково, приблизительно, положение дел в настоящий момент на театре борьбы за свободу. Гражданская война естественно отличается от других войн тем, что формы сражений гораздо разнообразнее, число и состав сражающихся на обеих сторонах наименее поддается учету и наиболее колеблется, попытки заключить мир или хотя бы перемирие исходят не от сражающихся и переплетаются самым причудливым образом с военными действиями.

Временные приостановки военных действий особенно поощряют предприимчивость «примирителей». Витте лезет из кожи вон, выдавая себя и прямо и через посредство лакейской печати именно за такого «примирителя», прикрывая как только можно свою роль дипломатического слуги царизма. Правительственное сообщение признает – к удовольствию наивных либералов – участие полиции в черносотенских подвигах. Подслуживающаяся к правительству печать («Новое Время», например) делает вид, что осуждает крайности реакционеров и «крайности» революционеров, конечно. Крайние представители реакции уходят (Победоносцев, Владимир, Трепов), недовольные мелкой игрой. Отчасти они по тупости своей не понимают того, как выгодна эта игра для сохранения наибольшей власти за царизмом; отчасти они рассчитывают – и рассчитывают правильно – что им удобнее развязать себе вполне руки и принять участие в той же самой игре, но в иной роли: в роли «независимых» борцов за могущество монарха, в роли «свободных» мстителей за «поруганные (революционерами) национальные чувства русского народа», – говоря попросту, в роли черносотенных вождей.

Витте потирает от удовольствия руки, видя «великие» успехи своей удивительно хитрой игры. Он сохраняет невинность либерализма, усиленно предлагает министерские портфели вожакам партии кадетов (даже Милюкову, по телеграмме корреспондента «Le Temps»), адресуя собственноручное письмо г. Струве с приглашением вернуться на родину, стараясь изобразить из себя «белого», который одинаково далек и от «красных» и от «черных». А в то же время он приобретает вместе с невинностью и капиталец, ибо он остается главой царского правительства, сохраняющего в своих руках всю власть и выжидающего лишь наиболее удобного момента для перехода в решительное наступление против революции.

Характеристика, которую мы дали Витте в «Пролетарии»[13], подтверждается вполне. Это – министр-клоун по своим приемам, «талантам» и по своему назначению. Это – министр либеральной бюрократии по тем реальным силам, которыми он до сих пор располагает, ибо с либеральной буржуазией ему еще не удалось сторговаться. Правда, этот торг все же мало-помалу подвигается вперед. Торгующиеся выкрикивают свою последнюю цену, ударяют друг друга по рукам, откладывают сделку до решений предстоящего на днях земского съезда. Витте старается подкупить буржуазную интеллигенцию, расширяя избирательные права по выборам в Думу, давая ценз по образованию, бросая даже жалкий кусочек рабочим (которые должны насытиться 21-м местом при системе непрямых выборов «от рабочих»!!), божась, что только бы собралась Дума, только бы высказалась она или хотя бы даже меньшинство в ней за всеобщее избирательное право, и поддержка его, Витте, этому требованию вполне, вполне обеспечена.

Но торг все-таки не приводит еще пока ни к чему. Торгующиеся ведут свои переговоры помимо тех, кто действительно сражается, и это не может не парализовать усилий наших «честных маклеров». Либеральная буржуазия сама по себе охотно приняла бы Государственную думу, – ведь она принимала ее даже в «совещательном виде», ведь она отвергла активный бойкот уже в сентябре. Но в том-то и суть, что за эти два месяца, прошедшие с тех пор, революция сделала гигантский шаг вперед, пролетариат дал серьезное сражение и впервые одержал сразу крупную победу. Государственная дума, эта презренная и гнусная комедия народного представительства, оказалась похороненной: ее разбил вдребезги первый удар могучего пролетарского натиска. Революция в несколько недель разоблачила близорукость тех, кто собирался идти в булыгинскую Думу или поддерживать идущих в Думу. Тактика активного бойкота получила самое блестящее подтверждение, которое только может получить тактика политических партий в боевые моменты: подтверждение делом, проверку ходом событий, признание бесспорным и неоспоримым фактом того, что вчера казалось недальновидным людям и трусливым торгашам слишком смелым «прыжком в неизвестное».