Александр Саенко - Человек, который был Богом. Скандальная биография Альберта Эйнштейна Страница 17

Я убил 200 тысяч человек!

— Это я нажал на кнопку! — твердил он постоянно. — Я убил этих людей! Распните меня, казните меня, как убийцу, я хочу, даже жажду этого! — кричал он, потеряв самообладание. Макс Планк зашел к Эйнштейну, чтобы обсудить произошедшее в Японии. Он знал, кто убедил Рузвельта приступить к разработке. Оппенгеймер ему рассказал… а еще клялся, что видел это письмо в Манхеттене. Но Планк был далек от обвинений Эйнштейна.

— Надо казнить еще и Трумэна, и его всю властную клику, судить, как нацистов в Нюрнберге. Двести тысяч человек, — обливаясь слезами, повторял Альберт, — Ради чего, чтобы Советам показать свое «превосходство»?! Или спустя пару лет опять начать войну?! Она же убьет все на свете. А дальше еще что-нибудь придумают… Боже…

Альберт изменил свое отношение к лекциям и интервью. Последние годы он только открещивался, избегал общения с коллегами. Его раздражали пламенные речи в его адрес, но теперь они могли сыграть в его пользу. На каждой лекции он обрушивался на Трумэна, требовал уничтожить все заряды, пока не поздно. Но мирным планам Эйнштейна верили недолго.

Последний плагиат

Только появившись в Принстоне, Джон Нэш притягивал огромный интерес. Он высмеивал авторитеты, глумился над «зубрилами», пропускал лекции, а если и волей случая попадал на одну — не стесняясь, критиковал преподавателя, задавал вопросы, ставившие того в тупик. Ходили слухи и о безумии Нэша. Якобы он часами разговаривал «с пустотой», кричал, что за ним охотятся советские шпионы. Но и мысли не было, чтобы выгнать его из Принстона. О Нэше писали газеты, статьи вызывали резонанс, увеличивая число почитателей «странного одиночки».

Как-то осенью Принстон посетил Эйнштейн, желая прочесть лекцию о достижениях квантовой физики. Он отдыхал в кафе, когда увидел «того самого» Джона.

— Это вы, мистер Эйнштейн?

Альберт удивился, но кивнул головой. Без лишних слов Нэш кинулся рассказывать ему о своих теориях и «грандиозных» озарениях. Кто-то смеялся, но Альберт слушал внимательно.

— Вам надо подучить физику, — сказал он в конце.

Нэш резко повернулся и вышел прочь, шипя: «Старый идиот!».

Присутствующие долго смеялись, включая и самого Эйнштейна, но через год Альберт опубликовал статью, в которой, к своему изумлению, преподаватели университета увидели идеи, высказанные Нэшем. Слухи о плагиате «великого физика» поползли по Принстону, в то время как сам Нэш «скрылся» от советских шпионов в психиатрической больнице и не знал о случившемся.

Земля обетованная

Как-то осенью 1947 года Альберта пригласили в Нью-Йорк. Виза на письме говорила сама за себя. Братство вновь хотело видеть ученого. Планировался грандиозный симпозиум, на который съедутся все главы Орденов и магических кланов. Эйнштейн порядком устал от таких собраний, полных «тайного знания», за которым не пряталось ничего, кроме жажды власти отдельных лиц. Но следовало отдать магистрам должное: видимо, тайны хранят они не мифические, раз не одну сотню лет командуют президентами, премьер-министрами, королями…

В самом высоком и роскошном отеле «вечно нового» города и произошло действо. Эйнштейн стоял в зале, полном народу. Кого-то он уже знал лично, а некоторые были известными во всем мире людьми. Только коммунистов не хватало…

Тогда и случился их разговор с «еврейским магистром».

— Евреи давно хотят иметь государство, — говорил он. — Не где-то в Латинской Америке, Азии или Океании, а непременно на «святой земле». Мы вам приказываем, досточтимый Альберт (к вам прислушаются), выступить с заявлениями о том, что евреям необходимо построить свою страну. Вы получите все: и власть, и много денег, и почет ложи…

Альберт не смел отказаться.

— Я так и сделаю. Но не только потому, что вы сказали… Просто евреям пора, наконец, иметь свой дом.

Почему…

Как-то Эйнштейн одним росчерком пера поднял в Штатах панику. Его стол засыпали гневные письма губернаторов, политиков, а иногда и рядовых американцев, каждый из которых тоже готовился к войне с коммунизмом. Когда газеты на все лады хаяли Сталина, смакуя детали реформ в СССР, а богачи дрожали за свой капитал, Альберт опубликовал статью в известной газете, где признался в искренней и пылкой любви к «советским врагам».

«Почему социализм?» — именовалась сенсация. Не скупясь на резкие выражения, Альберт обличал «идиотизм» американцев, раз они отказались от равенства, трудясь на дядюшку-повелителя, а не ради себя и семьи. Он обвинял «колдунов Уолл-стрит» во лжи и безразличии к «простым смертным». Призрак коммунизма уже расшагивал по Америке, дребезжа цепями, но выдающиеся умы страны это только приветствовали. «Апрельские тезисы», наделавшие столько шума в СССР, перебирались сюда. Восхищаясь «Советами» и призывая восстать против империалистов, он разворошил улей всей чиновничьей махины «самой свободной нации мира». «И этого „товарища“ мы допустили к тайной информации!» — кричал начальник ЦРУ, вне себя от злобы, уже зная и о «переписке» с советскими разведчиками. Альберт больше не переступил порог Белого Дома, его «забыли» военные.

Счастью физика не было предела. Он добился, чего хотел.

Каждый день — новое солнце…

Эльза плохо себя чувствовала, а потому в этот вечер оставила его одного. Оставшись наедине с окружающим миром, он остался с природой один на один. Яркое солнышко, утром молодое и жизнерадостное, светившее днем так, что всем становилось непереносимо жарко, теперь догорало на западе, собираясь исчезнуть до следующего утра. У Альберта мелькнула интересная мысль: «А что, если каждый раз встает новое солнце, а прежнее, догорев, погибает там за горизонтом?»

Он сидел с сигарой и смотрел на его тихую гибель. «Так и моя судьба, — думал он, — в детстве никто не думал, кем я стану, потом я всех удивил, и каждый на меня смотрел как на пророка; не было, наверное, в физике того, кому не стало бы жарко, а теперь тихонько „догораю“ на западе, и скоро оставлю этот мир».

Он гнал мысли о надвигающейся смерти, но будто слышал в этот момент неумолимое тиканье часов, и ждал, когда «ходики» начнут бить. Тогда и настанет «час X». «Я блесну такой же яркой полоской, как это солнце, а потом наступит тьма… по крайней мере, для меня одного».

Повелитель всей мировой лжи

Сейчас он с горечью сознавал: то, во что он верил долгие годы, оказалось сказкой, мифом, фантазией. Теория относительности, сделавшая его в одно мгновение «самым гениальным физиком истории», состояла из одних ошибок. Дорога славы привела в никуда.