Агата Кристи - Расскажи, как живешь Страница 18

— Странно, — приговаривает он, — куда подевался этот конверт? Я, помню, как он пришел, и я еще подумал: «Когда-нибудь хваджа явится за ним». И положил конверт в надежное местечко, но куда?

Приходит помощник, и поиски продолжаются. Слава Богу, пакет найден, а мы снова претерпеваем все мытарства, связанные с получением наличных денег; их на почте опять не оказывается, и надо снова идти за ними на Базар!

А дождь и не думает униматься. Наконец мы получаем то, что нам причитается. Макс предусмотрительно покупает хлеб и шоколад — вдруг нам придется заночевать в пути.

Мы снова усаживаемся в свою верную «Мэри» и на полной скорости мчимся прочь из города. Первое широкое «вади» преодолеваем успешно, а у второго видим удручающую картину: в нем увяз почтовый автобус, а за ним выстроилось несколько машин. Все шоферы и пассажиры уже в овраге — подкладывают доски, копают, толкают и понукают это немудрящее средство передвижения. Макс обреченно вздыхает:

— Все, считай, застряли на ночь.

Перспектива не из приятных. Я много раз ночевала в автомобиле и знаю, каково это. Просыпаешься утром, совсем закоченев, все тело ломит… Однако нам, можно сказать, повезло. Автобус, пыхтя и отдуваясь, выползает из оврага, другие машины тянутся за ним, ну, а мы уж тащимся последними. И вовремя: вода катастрофически прибывает.

Наш путь назад в Амуду — один сплошной кошмар.

Дважды, по крайней мере, «Мэри» разворачивало капотом к Хассече, несмотря на цепи на колесах. От этого постоянного скольжения возникает жуткое чувство: словно земля вообще перестала быть твердью. Полная иллюзия какой-то фантасмагории, все как во сне.

Мы приезжаем уже затемно, наши домочадцы выбегают нам навстречу с фонарями и радостными криками. Я выползаю из «Мэри» и тащусь в свою комнату. Грязь сплошь облепила мои ступни: на каждой висит широкая и плоская лепешка, такая тяжеленная, что ноги не поднять.

Никто, похоже, не надеялся, что мы сегодня вернемся, нас осыпают поздравлениями вперемешку с хвалой Аллаху.

Глядя на лепешки грязи у меня на ногах, я истерически хохочу. Фантасмагория продолжается. Хамуди тоже смеется и говорит Максу:

— Как хорошо, что хатун с нами! Ей весело от любого пустяка!

Все наконец улажено. Между Максом, шейхом и представителем французских властей состоялась торжественная встреча. Все записано черным по белому — условия аренды земли, компенсация, обязательства каждой из сторон. Бедняга шейх! Ему так хочется сказать, что все, что он имеет, принадлежит «брату» Максу, но тогда, по логике, придется отказаться от компенсации — а это тысяча фунтов золотом.

Шейх явно разочарован, видимо, втайне он лелеял мечту о каком-то сказочном богатстве. Впрочем, есть в договоре и один утешительный пункт: дом, построенный археологами, после окончательного завершения раскопок перейдет в собственность шейха. Услышав это, он немного повеселел и с довольным видом погладил окладистую, крашенную хной бороду.

— C'est tout de meme un brave homme[38], — замечает французский капитан после того, как шейх удалился. И пожимает плечами. — Il n'a pas Ie sou comrne tout ces gens la![39]

Арендовать дом в Амуде оказалось не так-то просто.

Выяснилось, что дом армянского священника представляет собой не одно строение, а шесть, соединенных вместе. Там живут целых одиннадцать семейств, что значительно осложняет дело. Священник же — только посредник владельцев.

Соглашение в конце концов достигнуто: к определенному дню все шесть домов будут освобождены, а все помещения побелят двумя слоями известки.

Кажется, все проблемы решены. Нам предстоит обратный путь к морскому побережью. Машины попытаются достичь Алеппо через Рас-эль-Айн и Джараблус. Это составит двести миль, правда, в начале пути будут сплошные «вади», но за два дня, пожалуй, можно добраться. Однако декабрь на носу, разбушуется непогода, и что делать тогда бедной хатун?

Нет уж, лучше хатун поехать поездом, в спальном вагоне… Такси довозит нас до какой-то неведомой станции, и вот уже ползет вдоль платформы голубой вагон, влекомый здоровенным пыхтящим паровозом. Кондуктор в шоколадного цвета униформе высовывается из окна. Багаж хатун (то есть теперь уже мадам) заносят в вагон, сама мадам карабкается по крутым ступенькам.

— Думаю, твое решение было мудрым, — говорит Макс. — Дождь опять начинается!

— До встречи в Алеппо! — кричи» мы друг другу, и поезд трогается.

Я шагаю за кондуктором по коридору. Он картинным жестом открывает дверь в мое купе. Здесь уже постлана постель.

Я снова в объятиях цивилизации. Конец le camping! Кондуктор берет мой паспорт, приносит бутылку минеральной воды и говорит:

— Прибываем в Алеппо в шесть утра. Bonne nuit, Madame![40]

Полная иллюзия, Что я еду из Парижа на Ривьеру!

А вообще странно, здесь, в этом диком краю, тоже есть спальные вагоны…

Алеппо! Магазины! Ванна! Я вымыла голову шампунем!

Можно навестить друзей.

Когда прикатывают три дня спустя Макс и Мак — сплошь заляпанные грязью и обвешанные дрофами, которых они настреляли в пути, — я встречаю их с превосходством человека, вновь испорченного благами цивилизации.

У них в дороге было много неурядиц, поскольку погода оставалась неизменно отвратительной, и я радуюсь, что предпочла ехать поездом.

Перед самым расчетом повар снова потребовал, чтобы в рекомендации было указано, что он может работать шофером, Макс в ответ заставил его проехаться на «Куин Мэри» по двору. Вскочив за руль, Иса резво включил газ, дав при этом задний ход, в результате наша «Мэри» снесла задом часть ограды. После этого Макс, естественно, никак не мог величать его шофером, Иса был страшно обижен. В конце концов они сошлись на обтекаемой формулировке:

Иса «служил у нас три месяца поваром и помогал ухаживать за машиной»!

Мы едем в Бейрут, где расстаемся с Маком. Он отправляется в Палестину, а мы проведем зиму в Египте.

Глава 4

Первый сезон в Шагар-Базаре

В Бейрут мы возвращаемся весной. Первый, кто встречает нас у причала, — это Мак, но он совсем не такой, каким мы его помним. У него улыбка до самых ушей. Сомнений нет — он рад нас видеть! До этой минуты мы, в сущности, не знали, как он к нам относится, нравимся мы ему или нет. Он же привык скрывать свои чувства под маской вежливой невозмутимости. Но сейчас абсолютно очевидно — он счастлив снова встретиться с нами. Сердце мое просто тает! Отныне все мои претензии к Маку испаряются навсегда. Я настолько осмелела, что даже спросила: неужто он все это время просидел на коврике со своим любимым дневником.