Федор Раззаков - Владислав Третьяк. Легенда №20 Страница 18

Не забывайте еще и о том, что меньше чем через месяц после Филадельфии нам предстояло участвовать в олимпийском турнире. Тренеры строго-настрого запретили игрокам ввязываться в стычки. Мы должны были вернуться домой в полном здравии, а не покалеченными.

Только после долгих заверений хозяев в том, что игра будет продолжаться в рамках правил, наша команда вернулась на площадку. Вернулась без всякого настроения. У нас словно все погасло внутри, мы не играли, а доигрывали. Филадельфийцы добились своей цели (выиграли со счетом 4:1 . — Ф.Р. ), но разве можно их победу считать справедливой?..»

Травмированный Вячеслав Анисин. Чемпионат мира в ФРГ. 1975 г.

Итак, и ту Суперсерию советские хоккеисты выиграли. ЦСКА одержал победу в двух матчах, одну игру свел к ничьей и одну проиграл. Третьяк пропустил 12 шайб (наши забили канадцам 16). Выиграли свою серию и «Крылья Советов»: три победы и одно поражение. Второй вратарь сборной Александр Сидельников (основной вратарь в «Крылышках») пропустил 19 шайб («Крылышки» забили столько же). 

Вторая Олимпиада — второе «золото»

В феврале 1976 года состоялись зимние Олимпийские игры в Инсбруке (Австрия). Вторые игры в судьбе Третьяка, который отправился на них в качестве основного голкипера. Запасным вратарем взяли все того же Александра Сидельникова из «Крыльев Советов», которого поставили в ворота в первой же игре — со сборной Австрии. Наши их раскатали «под орех» со счетом 16:3. В следующей игре — против сборной США — место в воротах занял уже Третьяк (6:3). А Сидельников вышел в третьей — против поляков (16:1). На этом его выступление на той Олимпиаде закончилось: в трех оставшихся играх «рамку» защищал Третьяк, причем очень здорово. От сборной ФРГ он пропустил 3 шайбы (7:3), от Финляндии — 2 (7:2). А в историческом матче против сборной ЧССР… Впрочем, расскажем о нем более подробно.

Этот матч до сих пор стоит у меня перед глазами. В феврале 1976 года мне исполнилось 14 лет, но я уже несколько лет был хоккейным фанатом и сам играл в хоккей на первенство Москвы за команду Бауманского района Москвы. Все матчи нашей сборной я смотрел, невзирая ни на какие препоны в любое время дня и ночи. Вот и ту легендарную встречу тоже. И запомнил ее на всю жизнь, поскольку в ней был такой драматизм, такая интрига, какие бывают у редких спортивных событий. Впрочем, так считаю не только я. Для чего и предлагаю послушать разговор Третьяка и спортивного журналиста Леонида Трахтенберга, где они вспоминают тот самый матч СССР — ЧССР на Олимпиаде-76 в Инсбруке.

«В. Третьяк: — А ведь перед матчем — об этом, кстати, до сих пор никто не знает — соперники подходили к нам и слезно умоляли: мы устали, у нас семь человек заболели гриппом, пожалуйста, не забивайте нам много. «Да не слушайте вы их — они вас просто-напросто расслабляют!» — не уставал повторять старший тренер сборной Борис Павлович Кулагин. Но, видимо, пропаганда, которую вели в преддверии решающего матча чехословацкие хоккеисты, все-таки на нас подействовала. Мы предполагали, что «забюллетенившие» соперники, образно говоря, будут ползать по льду. А они вышли и с первой секунды сражались за победу, как львы.

Л. Трахтенберг: — Но ведь и нам нужна была одна победа. Одна на всех. Во Дворец «Тиволи» пришли многие из наших олимпийцев. В первом ряду за скамейкой запасных сидели Ирина Роднина и Александр Зайцев. На балконе, за воротами, рядом с фотокорреспондентами стояли лыжники и биатлонисты. «Мы понимаем, — сказал биатлонист Николай Круглов, — без этой золотой медали победа наша будет неполной». И он показал на лед.

В. Т.: — Хоккеисты первыми начинают борьбу за награды на Белых Олимпиадах и последними ее завершают. Наш успех или неудача, конечно же, всегда влияли на впечатления от выступления всех советских спортсменов. И если даже в общекомандном зачете кто-то оказывался впереди, но хоккеисты становились первыми — страна ликовала и гордилась. Мы понимали это, и нам как никому нужна была поддержка фигуристов, лыжников, конькобежцев, биатлонистов, прыгунов с трамплина… Проиграть — значит, подвести их. Ведь мы — одна команда. И когда видишь на трибунах счастливые лица ребят и девчонок, уже завоевавших золото, стыдно ударить лицом в грязь. К тому же они болели за нас, как за себя, и это придавало сил в переломные моменты.

Инсбрук был дважды столицей зимних Олимпийских игр (1964 и 1976 гг.)

Л. Т.: — Нет. Невозможно это передать на бумаге. Или надо после каждого слова ставить восклицательный знак, чтобы вы, хоть на миг, испытали частицу того напряжения, в котором хоккеисты держали зал все шестьдесят минут. На последней тренировке чехословацкой сборной нападающий Иван Глинка сказал мне: «Жаль, что я не видел ваших матчей с клубами НХЛ. Но я читал: вы здорово сыграли. Особенно Третьяк. Это правда?»

В. Т.: — В истории хоккея есть две великие вехи. Первый матч нашей сборной с легендами НХЛ 1 сентября 1972 года и матч «Монреаль Канадиенс» и ЦСКА 31 декабря 1975 года. Это были мои звездные часы. Как, впрочем, и у моих партнеров. Кстати, если с «Монреалем» мы сыграли вничью — 3:3, то 9 января обыграли «Бостон» — 5:2. Бобби Орр, помню, вышел на разминку, отмерил несколько кругов, а затем беспомощно развел руками и покинул лед: давало о себе знать больное колено. В том турне ЦСКА разгромил еще «Рейнджерс» — 7:3. Да и «Крылья Советов», усиленные спартаковской пятеркой Шадрина, как и мы, наделали за океаном много шума, отозвавшегося гулким эхом в Европе. И хоккеисты Чехословакии лучше других сознавали, что в Инсбруке главным претендентом на медали будет сборная СССР. Но дарить их нам вовсе не собирались.

Л. Т.: — 16-я минута. Глинка — 2:0. Что с нами происходит? Михайлов опускается на лед, набирает снега в ладони и прикладывает к лицу — шайба задела. Кулагин вроде бы спокоен, только пальцами впился в борт, не оторвешь. Локтев что-то говорит ребятам, руками показывает, кто и где ошибся. Юрзинов почти без остановки пишет в общую тетрадь. Что с нами происходит? Мальцева ставят в первую тройку вместо Петрова. А зал восторгается: «Хо-ле-чек!» Капустин бросает с острого угла, а он отбивает. А на 27-й минуте двое дебютантов Жлуктов и Бабинов уехали на скамейку штрафников. На льду остались три полевых игрока: Ляпкин, Цыганков, Шадрин, и счет 2:0 не в нашу пользу.

В. Т.: — Кулагин оставил на льду тех, кто лучше всех играет в защите. Он знал, что они самоотверженные, цепкие, хладнокровные. Он верил, что они выстоят. Хотя любая тактика обречена на провал, если у соперника на два игрока больше. Это в теории. А на практике порой получается иначе. Ведь умение обороняться — это такое же искусство, как забивать. К слову, далеко не все снайперы владеют этим искусством. Но как бы то ни было, а тогда на льду «Тиволи» я пережил две, быть может, самые страшные минуты в моей карьере. От одной мысли, что будет, если пропустим третью шайбу, у меня в горле пересохло. В этом случае точно не отыгрались бы.