Екатерина Мишаненкова - Людмила Гурченко Страница 18

Она, разумеется, согласилась. Десять дней прошли в адском режиме, она буквально не спала и не ела, только репетировала, репетировала и репетировала. А на генеральном прогоне перед премьерой вдруг столкнулась с ледяным молчанием. Те самые люди, которые едва ли не умоляли ее спасти спектакль, теперь сидели молча и словно бы старались даже не смотреть на нее.

Все оказалось очень просто — командировка у звезды закончилась гораздо раньше, и она уже вернулась, а значит, и премьеру предстояло играть ей. Людмила Гурченко вновь осталась на обочине театральной жизни.

Конечно, она это пережила. И не просто пережила, а спустя несколько месяцев вышла на сцену в качестве замены основной актрисы и отыграла роль как надо, не думая о прошлых обидах. Видимо, и для этого пришло время — она повзрослела и как актриса, и как человек. Теперь она с сожалением вспоминала, как отказывалась от эпизодических ролей в кино, которые ей стали предлагать, когда она стала артисткой Театра киноактера. Например, один режиссер хотел, чтобы она снялась в окружении главной героини, но образ ей надо было придумать самой. Она отказалась. Почему? Испугалась? Или сочла, что это недостойно известной актрисы? А ведь Фаина Раневская или Рина Зеленая из таких вот эпизодиков делали шедевры. И Людмила Гурченко наверняка сумела бы, если бы попыталась, а не отвергла, предпочитая ждать, когда предложат что-нибудь получше.

Но надо сказать, для такого отношения к маленьким ролям у нее тоже были причины. После «Карнавальной ночи» письма к ней шли рекой, и она старалась все их прочитать — это же пишут зрители, надо знать их мнение. А письма были очень разные, в том числе немало было и написанных людьми явно неадекватными — громкая слава всегда привлекает людей не совсем нормальных. Когда началась травля в прессе, негативных писем стало довольно много — вчерашние поклонники с удовольствием добивали поверженного кумира. Со временем эта река писем обмелела, но до конца не иссякла, люди не забыли Леночку Крылову, продолжали писать, и их письма далеко не всегда радовали Людмилу Гурченко.

«Вчера смотрела фильм „Один из нас“. Мелькнули вы в самом начале — и след простыл. Как же вам не стыдно? Что вам, есть нечего? И это после Леночки Крыловой, после Франчески?» — писал возмущенный зритель из Донецка. Ему вторил другой, из Челябинска: «Теперь вы все в ресторанчиках поете. „Взорванный ад“ смотрел — там вы в немецком ресторане, а в „Неуловимых“ — во французском. Наша семья в вас разочаровалась. А ведь „Карнавальная ночь“ — наша молодость.»

Легко понять, как больно били такие письма актрису, которой не давали главных ролей и которая была вынуждена соглашаться на певичек в ресторанчиках. Оставим в стороне вопрос насчет вкуса этих зрителей и их представлений об актерской жизни. Пусть эстрадные номера Людмилы Гурченко — это едва ли не лучшие эпизоды третьего фильма о приключениях «неуловимых мстителей», каждый имеет право на свое мнение. Пусть ей на самом деле надо было в чем-то сниматься, чтобы было на что прокормить себя и ребенка. Хуже было другое — такие письма формировали у нее уверенность, что есть «достойные» роли, а есть «недостойные», заставляли из бессмысленной гордыни лишать себя бесценного опыта и возможности проявить себя хотя бы в эпизоде. Сколько маленьких ролей, которые могли бы шаг за шагом, ступенька за ступенькой, вывести ее из тени, она упустила? Теперь уже трудно сказать.

Случай со спектаклем «Дурочка» окончательно излечил ее от этой болезни. Она вдруг поняла, что цеплялась за мираж, за прошлое, которое уже ушло так далеко, что не имеет никакого значения. Что ей теперь, в начале 70-х давала та роль в «Карнавальной ночи»? Только более-менее известное имя, которое можно поставить на афише за неимением другого, более знаменитого. Разве об этом она мечтала? О, нет, к тому времени она предпочла бы, чтобы все забыли о Леночке Крыловой и смотрели на нее как на совершенно новую актрису, которую никогда и нигде прежде не видели. Без шлейфа из одной звездной роли и множества неудач.

Глава 12

С того времени Людмила Гурченко решила не гнаться за химерами, а играть то, что дадут. Но что делать, если роль не совсем ей подходит? Ничего страшного — новый опыт, новые навыки никогда не лишние. С таким настроением она согласилась и на роль Матильды де ля Моль в спектакле Театра киноактера «Красное и черное» по Стендалю. Как когда-то Роксана в «Современнике», Матильда была совершенно не ее ролью, не ее образом. Но на этот раз она не собиралась по этому поводу переживать, а просто играла и получала от игры удовольствие.

Николай Еременко, ее партнер по «Красному и черному» вспоминал: «.Могу только сказать, что было очень весело. И очень интересно. Каждую секунду от нее можно было чего-то ожидать — любой импровизации, шутки, озорства какого-нибудь. Играли что угодно, только не Стендаля — это я знаю точно. И не Матильду де ла Моль. Играли, скорее, — водевиль. Если сравнивать с тем, что делала в этой роли Белохвостикова, — небо и земля. Там строгий, заданный режиссером рисунок. Тут — полная стихия, ничем не ограниченная. Но было интересно. А с точки зрения профессии — и полезно. Поэтому я охотно принимал эту игру и был даже ей рад. Хотя нам было уже совсем не до светских манер стендалевских героев.»

Ну а вскоре и в кино наметился прогресс. Режиссер Адольф Бергункер пригласил Людмилу Гурченко в свой фильм «Дорога на Рюбецаль» на роль Шуры Соловьевой. Роль была небольшой, всего два эпизода, да и фильм давно уже забыт — он ничем особо не выделялся из череды прочих картин о войне. Но Людмилу Гурченко там заметили и запомнили довольно многие. Потому что в этих двух эпизодах она сыграла целую судьбу, печальную и трагическую.

Людмила Гурченко сыграла роль на одном дыхании. И это не преувеличение — из театра у нее была командировка в Ленинград на съемки сроком на пять дней, но она отыграла все за один день и вечером уже отправилась назад. Кстати, сильно потеряв при этом в деньгах, но разве деньги для нее могли быть важны, когда речь шла о вдохновении, о том, чтобы не сыграть роль, а по-настоящему прожить ее! Длинную сложную сцену с монологом сняли одним куском, не разбивая на эпизоды. Гурченко на этом в итоге почти ничего не заработала, но домой приехала такой счастливой, какой давно уже не была. Наконец-то она вновь смогла ощутить себя настоящей актрисой.

А летом 1971 года, когда появились критические отзывы на фильм, произошло то, чего она так долго ждала, — журнал «Советский экран» после многолетнего молчания снова написал о ней. Пусть несколько слов, но зато каких: «Велика ли роль, если отпущено актрисе всего два эпизода? Гурченко сумела многое сказать и рассказать о «такой войне» за эти несколько минут на экране. В двух сценах она нашла возможность достоверно и точно развернуть целый характер — от низшей границы отчаяния до взлета благородства и решимости. Такая актерская щедрость и убедительность о многом говорят. Во всяком случае, с обидной повторяемостью «голубой певицы» для Людмилы Гурченко, я уверен, покончено». И журналист оказался прав. Главных ролей ей, конечно, еще пришлось подождать, но без работы Людмила Гурченко с тех пор больше не сидела.