Судьба человека. С любовью к жизни - Борис Вячеславович Корчевников Страница 18

мне делать. Неудобно же огорчить женщину и сказать: «Мы поехали, до свидания». Поэтому предложил: «Ну, садись». Она села в машину, мы поехали в Выхино, где я тогда жил. Это было добровольное похищение – она приехала на Московский международный фестиваль в составе делегации и пропала со мной. За десять дней она не сходила ни на один показ, только звонила кому-то, докладывала, где находится. Ну а потом все – жизнь берет свое, появляются новые интересы, все это ушло в прошлое.

На одном из Московских кинофестивалей за мной был зарезервирован столик. Обычно после просмотра кино все артисты, международные звезды собирались в этом ресторане. Я сидел за своим столиком, ко мне подошел мой знакомый и сказал: «Юрок, слушай, тут Настасья Кински приехала, она с просмотра, голодная, весь ресторан забит, можно к тебе сесть?» – «А сколько их?» – «Вот я, она с мужем». – «Ну, давай». Все сели, я попросил у официанта черную икру для нее, намазал бутерброд, даю ей его, а она взяла его и вдруг берет мою руку и целует меня! Звезда мирового кино. В ту пору она сверкала, это было ее время. Так мы познакомились, виделись потом.

Не знаю, что сейчас происходит, но день протекает мгновенно, месяц, год. Знающие люди говорят, что Земля стала быстрее вращаться. Почему так скоро все идет? Я сделал много ошибок, хотя человек очень осторожный в отношениях. Жизнь так складывалась, что невозможно было без промахов. Нет людей, которые бы их не совершали. Надо вовремя все исправлять. Я бы написал себе молодому так: «Юрок, не делай столько ошибок, которые ты совершил в своей жизни, не делай! Будь осмотрительным».

Дарья Донцова

По воле судьбы

Если вы хотите избавиться от депрессии, прочитайте детектив Дарьи Донцовой, а еще лучше узнайте о ее судьбе. Это сегодня она один из самых узнаваемых и любимых авторов в России, читатели готовы по полдня стоять в очереди, чтобы получить ее автограф, считается, что он приносит удачу. А начиналось все в палате онкологической клиники, когда Донцова вдруг взялась за перо. Страшный диагноз прозвучал, когда ей было 45 лет. Первое, что она тогда сделала, это попыталась сосватать своего мужа любимой подруге, которая, по ее мнению, смогла бы о нем позаботиться после ее смерти. Прежде чем Дарья Донцова решилась назвать болезнь своей удачей, ей пришлось пережить 18 курсов химиотерапии и четыре операции. В ее жизни было три брака. Она их не отрицает, но считает, что настоящим был только один. Со своим мужем, академиком Александром Ивановичем, они уже 35 лет вместе. На двоих у них трое детей и не сосчитать, сколько мопсов. Благодаря Дарье Донцовой собаки этой породы стали невероятно популярными. Как-то в интервью она пошутила, что именно они пишут за нее почти все ее детективы. После всех испытаний Донцова сознается, что ее муж – это единственный человек на свете, с которым она могла бы связать свою судьбу, судьбу Дарьи Донцовой.

Борис Корчевников, телеведущий

– Мне запрещали входить в папин кабинет, а у него на столе стояла коробочка деревянная, в которую он сбрасывал мелочь из карманов. А я туда залезала, вытаскивала монетки и покупала себе мороженое. И как-то я полезла в эту коробочку, это нельзя было делать, и вдруг зазвонил кремлевский телефон. А я не знала, что он кремлевский, взяла трубку и говорю: «Алло, это Грунечка». – «Грунечка, а папа-то дома?» – «Папы нет». – «А где же он?» – «Мой папа работает на благо советской Родины», – вот так я, маленький октябренок, тогда ответила. Папа приехал вечером домой с огромной коробкой, в которой лежала кукла невероятной красоты, глаза у нее открывались и закрывались. Он мне принес и сказал: «Это тебе от дяди, с которым ты разговаривала сегодня по телефону. Никогда не бери эту трубку».

У папы был приятель Макс Полянский – известный в советские годы писатель, он увлекался фотографией и сделал фото на даче в Переделкино, это был постановочный кадр – папа работал на веранде, а я стала отнимать у него пишущую машинку, любила тогда сидеть и нажимать на клавиши. Отец был еще и секретарем парторганизации Московского отделения Союза писателей, хотя всегда говорил, будто у него два класса церковно-приходской школы. Он рассказывал, что его из этой школы выгнали за то, что священнику, который вел уроки, подсыпал в нюхательный табак перец. Потом я прочитала эту же историю у другого писателя-классика, и поняла, что папа просто взял ее из книжки. После смерти отца выплыл документ о том, что он окончил в Питере Военно-морскую академию. Папа всегда говорил, что родился в 1907 году, но нашлась его книжка, выданная сотруднику ВЧК КГБ в 1921 году по ранению. Это же сколько ему было лет, если он 1907 года? Я знала, что у отца был знак «ВЧК КГБ 50 лет» за номером семь. Он очень этим знаком гордился.

Помню такой момент: у меня была няня немка, я сидела, учила немецкий язык дома, и что-то никак не получалось. Дома был папа, это редкий случай. Он зашел ко мне в комнату, спросил, что я делаю, а я пожаловалась, что у меня не получается упражнение. Отец подошел, перегнулся через меня и сказал: «Ты знаешь, ну чисто зрительно, мне кажется, нужно это слово поменять с этим». Хотя отец не знал немецкого. Я поменяла, упражнение сложилось. Как-то отец поехал в ФРГ, у него выходила там книга, и взял меня переводчицей. Мы жили дома у издателя Отто Загнера, и я переводила ему разговор с господином Отто. Потом я выяснила, что господин Отто все-таки понимает по-русски. В записной книжке отца есть страница, написанная по-немецки. Я отдавала ее графологу, и мне сказали, что человек не только писал, но и думал на немецком.

Папин бестселлер «В час дня, Ваше превосходительство» начинается с простой строки от автора: «Я задумал написать книгу о советских разведчиках, действовавших во время Второй мировой войны». В нашем доме жил Константин Михайлович Симонов, и они с папой были в очень хороших отношениях. Один раз он зашел к нам домой, был какой-то праздник. Разговор зашел о работе газеты «Красная звезда», и Симонов, который там работал всю войну, о чем папа знал, спросил отца: «Аркадий Николаевич, вы как бы в «Красной звезде» войну прошли?» Папа ответил между делом: «Да». А я смотрю и вижу на лице Симонова такая улыбка, даже не могу описать. Он ничего не сказал.

Была еще одна странная такая деталь для той поры, когда с внебрачными связями было значительно строже, чем