Эмир Кустурица - Эмир Кустурица. Автобиография Страница 18

Через год после того, как я узнал тайну звезды Давида, первый человек ступил на поверхность Луны. В Горице утверждали, что это был обычный голливудский трюк. Говорили, что все было снято в Сахаре и что Армстронг никак не мог побывать на Луне. Так считали те, кто поддерживал русских в оппозиции блоков в разгар «холодной войны».

— Можно подумать, что Гагарин, первый побывавший наверху, не мог бы пройтись по Луне!

Один из соседей, родом из черногорского карстового региона, презрительно комментировал это событие:

— Что, так необходимо было лететь за камнями на Луну? У нас в Даниловграде этих камней столько, что девать некуда!

Я принадлежал к меньшинству Горицы, верившему в то, что человек действительно побывал на Луне. Не потому, что я был умнее других, просто меня не привлекали простые решения — я всегда предпочитал сложные пути. После трагической гибели Юрия Гагарина мой интерес к Вселенной резко упал. В ту пору меня гораздо больше привлекало то, что находится внизу, чем то, что было наверху.

— Мурат, — вздыхала мать, глядя по телевизору на двух американцев, прогуливающихся по Луне, — люди уже на Луну полетели. А мы когда переедем на новую квартиру?

Отец делал вид, что спит, и это побуждало мать настаивать и приводить доказательства тягот жизни в Горице.

— Никогда ты не добьешься того, что тебе положено, попомни мои слова! Только подумать, помощник министра информации живет в полуторакомнатной квартире!

Мурат конечно же не спал. Вытянувшись на диване, он одним глазом смотрел на прогулку по Луне, а другой держал закрытым. Так он надеялся избежать очередного нравоучения Сенки.

— Господи, Мурат, неужели я обречена до конца своей жизни кипятить воду, чтобы принять ванну, и разжигать печь, чтобы согреть квартиру? Кто-нибудь надо мной сжалится, наконец? — причитала Сенка. — Разве я не имею право на центральное отопление?

— Право имеешь. Осталось лишь его применить! — возразил отец, который устал прищуривать один глаз и молчать.

— Мало тебе моих мучений, еще и издеваешься надо мной?!

— Не гневи небеса, Сенка, нужно уметь довольствоваться тем, что имеешь. Представь, что однажды кто-нибудь нам скажет, подобно евреям, посылающим кому-нибудь проклятия: «Чтобы Бог дал тебе все и забрал у тебя все!» Поскольку у нас ничего нет, нам и терять нечего.

Было сложно вести подобные беседы с моим отцом. Для него обсуждение крупных исторических событий значило куда больше, чем все эти ничтожные пустяки: квартира, отопление и прочие бытовые проблемы. Когда они накапливались, он отправлялся в мыслях и словах далеко, на другие континенты:

— Ты, Сенка, без конца говоришь, что нам трудно живется, но подумай о тех, кто живет в Африке, подумай о Патрисе Лумумбе и его бедняках!

— Твой сын уже учится в лицее, разве он не имеет права на свою комнату? Вот что меня интересует, а не жизнь этого Румумбы!

В итоге мы все-таки переехали на улицу Каты Говорусич, в дом номер 9 А. Переезд с окраины в центр города, из полуторакомнатной квартиры в квартиру, состоящую из двух с половиной комнат, произошел, когда у Мурата больше не осталось сил слушать вечные упреки Сенки. Он обратился к своему министру Мирко Петриничу, который помог ему получить социальную квартиру большей площади. На решение моего отца о новой квартире повлияло также то, что он любил готовить и приглашать к себе толпы гостей. Теперь он мог готовить им мясо с овощами огромными кастрюлями, а у меня появился свой уголок — та самая половина комнаты. Нам никогда не удавалось получить квартиру без этого дополнительного довеска в полкомнаты. Думаю, что эта формулировка появилась благодаря ловкости экономистов Тито. Они называли вещи своими именами. Две с половиной комнаты вместо двух, тогда как по общей площади выходило то же самое, выглядели более привлекательно. Только было невозможно понять, из чего складывалась эта половина комнаты. Так же, как не представлялось возможным увидеть разницу между тремя комнатами и двумя с половиной. Но судя по всему, она все-таки была. Как бы то ни было, я снова унаследовал эту самую половину. Моя комната была отделена от коридора застекленной стеной, похожей на большой дверной проем. Сенка сшила плиссированные шторы, которые больше подошли бы дворцу, чем квартире из двух с половиной комнат. Она повесила их над проемом из матового стекла, чтобы, как она выразилась, создать мне условия интимной жизни.

— Только посмотри на эти шторы! Они светятся как лампа, правда?

— Да, совсем как лампа!

Я не имел ничего против комнаты или против штор, которые, к слову сказать, смотрелись неуместно в нашей маленькой квартире. Мне смущало слово «лампа». Какая еще лампа? Как можно сравнивать шторы с лампой? Лампа висит на потолке, а шторы свисают вдоль стены! Но я счел нужным промолчать, чтобы не испортить редкие моменты счастья моей матери.

Тем не менее эта новая комната не обладала достаточной притягательностью. Отныне чаще, чем обычно, я бегал в Горицу к Паше, Труману, Ньего и Харису. Вместе мы проводили большую часть своего времени у старой бакалеи, поскольку одним из преимуществ улицы Каты Говорусич была ее небольшая удаленность от моего бывшего квартала. Я проходил перед небоскребом, пересекал улицу Дюро Дьяковича, поднимался по улице Клюцка и через секунду был уже в Горице.

В один прекрасный день Паша переехал в Свракино Село, и вся компания решила перебраться в кафе «Сеталист», которое стало нашей новой штаб-квартирой. Ему тоже было проще приходить на улицу Дюро Дьяковича, где располагалось кафе, чем подниматься к Горице.

Так «Сеталист» стал нашим салуном. Один из нас заказывал кофе, другой — яйцо всмятку. После этого мы могли сидеть в кафе целый день, и официанты не ворчали, что мы ничего не заказываем. Довольно быстро мы подружились с Зораном Биланом, Сладьей, Златаном Мулабдичем и Покой, которые называли нас индейцами, поскольку мы пришли из Торицы. В итоге «Сеталист» стал хорошим решением. Кафе располагалось прямо под Торицей, там, где начинался город, благодаря чему нам не нужно было пересекать границу между центром и так называемой цыганской трущобой. К тому же близость Второго лицея позволяла нам незаметно наблюдать за девчонками, словно они были нам безразличны.

Наша новая квартира стала великим творением жизни моей матери. Она взяла кредит, заняла немного денег в кассе взаимопомощи на факультете гражданского строительства и купила мебель. Трехместный диван с бархатной обивкой и два гармонирующих с ним кресла, комод для телевизора и стол в столовую: на нем она расстелила кружевную скатерть, которую сшила уже давно. Предел давних тайных мечтаний Сенки.