Наталья Старосельская - Наталья Гундарева Страница 18

В ту пору, в начале 1970-х годов, на телевидении были очень популярны телевизионные спектакли. Ставились они по классике и лучшим образцам современной литературы, как правило, за постановки брались интересные режиссеры, и нередко эти телеспектакли оказывались подлинным культурным событием – их смотрели, о них говорили, лучшие же помнятся и сегодня, спустя три десятилетия, во всей своей глубине мысли и яркости воплощения.

К таким именно телевизионным спектаклям относится «Обрыв» по роману И. А. Гончарова, поставленный Леонидом Хейфецем. До сей поры он жив в памяти поразительно бережным прикосновением к последнему роману великого писателя – мучительному труду Ивана Александровича Гончарова на протяжении едва ли не четверти века. Удивительным было и то, что выбранные режиссером артисты казались настолько схожими с гончаровскими персонажами, словно сошли со страниц романа. Со времени выхода этого телевизионного спектакля сколько бы раз ни перечитывала я роман «Обрыв», лица героев Гончарова остаются для меня теми, экранными: Софьи Фадеевой, Эдуарда Марцевича, Сергея Шакурова, Натальи Вилькиной, Натальи Гундаревой...

Гундареву Леонид Хейфец пригласил на роль Марфеньки. Юная, свежая, словно не раскрывшийся до конца бутон, с детски-открытой, доверчивой улыбкой и такими же интонациями, Наталья Гундарева вносила в спектакль совершенно особую ноту – незамутненной чистоты, поражающей естественности, противостояния всем тем темным мыслям и страстям, которыми были одержимы ее сестра Вера, художник Райский, одинокий волк Марк Волохов. Немножко глуповатая, очень наивная, светлая, как летнее утро, эта Марфенька заставляла задуматься о том, что годы придадут ей мудрости и житейского опыта, чуть пригасят свет глаз, и станет она такой же, как ее бабушка, Татьяна Марковна Бережкова, только окруженной своими детьми и внуками, только не впитавшей горький опыт трагической любви...

Леонид Хейфец вспоминает о начале работы: «Роли распределялись среди артистов Малого театра, но были и приглашенные. Работа должна была начаться со дня на день, но нет исполнительницы на роль Марфеньки. Так получилось, что ни среди молодых актрис Малого, ни среди студенток „Щепки“, где я тогда тоже работал, Марфеньки не находилось. Не думаю, что это происходило в результате моего особого видения образа или капризности. Хотя внутри определилось слово, которое я почувствовал в этом очаровательном гончаровском образе. Слово это – „прелесть“. Вот надо было найти прелесть, ну что это? Разве мало миловидных актрис и молодых, и обаятельных, но все казалось нет, не Марфенька, не „бабушкина внучка“...

Наступил кризис. Работа подошла к моменту, когда оставалось несколько дней до съемок, а ведь в те годы на телевидении давали дни на репетиции, и это было обязательно. В конце концов замученная мною редакторша сказала: «Послушайте, в Театре имени Маяковского появилась молодая актриса из 'Щуки', зовут Наташа, а фамилия...» Тут она стала вспоминать, но так и не вспомнила, полезла в записную книжку и прочла чуть ли не по складам: Гундарева. На следующий день я встретился с ней в Малом театре. Когда увидел – ахнул: ну какая это Марфенька! Во-первых, показалась нескладной, чересчур круглой, довольно пухлой, чтобы не сказать больше, да еще какая-то косолапая. Да разве это Марфенька!

Начали репетировать. Был приглашен ее главный партнер, влюбленный в Марфеньку молодой человек Викентьев. Его играл рано ушедший из жизни очень одаренный артист Саша Овчинников. Первые слова, первые реплики. И все. Я мгновенно забыл про какую-то воображаемую Марфеньку. Вот рядом со мной сидела та самая бабушкина внучка, мне даже показалось, что кофточка на актрисе была перешита из старой бабушкиной блузы; она была из бумазеи, ткани, которую мы так любили во время войны. Я сразу же спросил:

– А ваша кофточка из бумазеи?

– Да.

– Извините за некоторую бестактность, а не перешита ли она из бабушкиной блузы?

– Нет. У меня уже давно нет бабушки».

Это воспоминание режиссера представляется очень важным.

Наталья Гундарева принадлежала к тому весьма ограниченному числу актрис, которые умеют трезво взглянуть на себя, хорошо знают собственные недостатки, но и знают, что скрыто у них в душе – какое сокровище распустится там, подобно диковинному цветку, если режиссер захочет, сумеет прочитать в глубине глаз, какие драгоценности хранит в себе вполне заурядная «оболочка». Никогда ни перед кем не заискивающая в поисках роли или каких-то жизненных благ, обладающая истинным чувством собственного достоинства с юных лет, Наталья Гундарева как будто предвидела: чем больше людей будут в состоянии увидеть и оценить то, что скрыто оболочкой полноватой и, может быть, нескладной девушки, тем больше будет эта оболочка «сползать», и перед изумленным взором возникнет та самая «прелесть» – свежесть чувств, естественность реакций, органика, – о которой грезилось...

Марфенька открыла в Наталье Гундаревой актрису, которой еще не было. Невозможно забыть ту подлинно детскую, непоказную наивность, с которой она раскрывает свои маленькие тайны Борису Райскому или кается перед бабушкой Татьяной Марковной; ту открытую увлеченность цветами, домашней птицей, вообще – хозяйством, в которой проглядывает будущая веселая хозяюшка-хлопотунья Марфа Викентьева. Каждый эпизод Гундаревой дышал радостью и чистотой, желанием счастья и твердым ощущением, что это счастье обязательно придет...

Леонид Хейфец в своих воспоминаниях о Гундаревой пишет: «...Марфенька была сыграна изумительно, многие так и говорили „прелесть“. Она оказалась абсолютно современна и в то же время с какой-то особой внутренней грацией, присущей девушкам из потомственной дворянской среды, и ее отношения с бабушкой, а также с Райским – Э. Марцевичем, Волоховым – С. Шакуровым и Верой – Н. Вилькиной остаются в моей памяти навсегда примером редкого актерского дебюта и успеха в первой в жизни телевизионной работе».

Профессионалы сразу же увидели, оценили и запомнили актрису, но и зрители (хотя Леонид Ефимович Хейфец с этим не согласен!) хорошо запомнили Гундареву – слишком уж необычный для того времени тип она воплотила в «Обрыве», сумев каким-то чудом соединить в роли Марфеньки современность чистой и наивной девушки 1970-х годов и пленительную старомодность «бабушкиной внучки» середины XIX столетия.

Наверное, кроме самого процесса работы с очень талантливым режиссером и столь же талантливыми партнерами, Наталья Гундарева была увлечена и атмосферой романа И. А. Гончарова, пристально вчитываясь в те эпизоды, где царила ее Марфенька, проникая глубоко в драму жизни, в драму жестокой схватки «новой правды» со «старой правдой». Она играла не поверхностный, иллюстративный слой, связанный лишь с ее героиней, а в какой-то мере то самое поле битвы, на котором сходились эти две обозначенные И. А. Гончаровым правды, а оттого и становилась героиней отнюдь не второго, а первого плана, выводя свою Марфеньку в те глубинные пласты, которые так тревожили писателя в его работе над последним романом.