Александр Иванов - Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью Страница 18

Потом мы с Олегом встречались чисто официально на премьерах картины в Доме кино и в кинотеатре «Ударник». У меня даже сохранился буклетик-программка, которым я тогда очень гордился и радовался, поскольку в центре бритый наголо Олег, а сбоку — я. Маме послал, и всё такое…

В 1965-м я видел Олега во «Всегда в продаже» Аксёнова, но этот спектакль мне как-то не очень запал. В 69-м — «Вкус черешни». А вот между ними он сыграл Ваську Пепла в «На дне». Это был спектакль, на который Москва пошла. И одна из первых постановок Галины Борисовны Волчек. Ну, там всё было неожиданно. И Даль — Пепел. И Евстигнеев — Сатин. И вообще весь спектакль был интересным, потому что Олег Даль производил, конечно, колоссальное впечатление. Звонкий! Яркий! Стихия актёрская! Не умное построение роли, а ситуация, когда «поднимаются шторки» колоссального актёрского обаяния.

В 1977-м я видел его ещё в «Месяце в деревне» у Эфроса на Малой Бронной. Здесь у меня было уже такое ощущение: ах, если бы ты сыграл Беляева в свои двадцать шесть! Ведь только эта свежесть и открытость могли бы привлечь его к Наталье Петровне, но Олег таким уже не был. Скажу честно: он не то что мне не понравился, но это было совершенно не его дело. Скорее, он мог быть Ракитиным. Внешне он был довольно «беляевского плана», да вот внутри уже многое сгорело…

Весной 1972-го у нас была встреча в Ленинграде на Невском. У нас там были гастроли. А Олег жил в Ленинграде уже пару лет и работал в театре им. Ленинского комсомола. Уже вышел «Король Лир». Уже вышла «Старая, старая сказка». В этих картинах его ещё успели поймать «на полпути» к «Утиной охоте». Вернулся он в Москву в 1973-м уже в другом облике. Скажем так: тот свет, что лучился от него в студенческие годы, был погашен каким-то безжалостным рубильником. Удивительно, но факт: уж не бог весть какой глубокий режиссёр — сказочница Кошеверова, а поди ж ты — успела запечатлеть на плёнке того Олега.

И вот Даль идёт по Невскому проспекту мне навстречу. Идёт, понимая, что Невский его узнаёт…

Если артист не хочет, чтобы его узнавали, он, во-первых, не ходит по центральным улицам. Или делает всё, чтобы его не узнавали. Это может быть и кепка, и очки. Или защищается тем, что погружён в себя и ничего вокруг не видит. Иннокентий Михайлович Смоктуновский даже на улице «работал над образами» принца Гамлета и князя Мышкина. Олег был человеком не такого склада — и всё-таки…

Я заметил его впереди, остановился на остановке, подождал. Он, между прочим, знал, что в городе идут гастроли нашего театра.

— Привет.

— Привет.

И — никакой радости, открытости. Правда, мы и не были друзьями, чтобы сказать друг другу: «Что не звонишь?..» Но, тем не менее, разговор состоялся. Я спросил, как у него дела, что и как в театре. Точно не помню, что он мне ответил, но большого удовлетворения от этой ленинградской работы не было. Распрощались, и он ушёл к мосту, где эти лошади Клодта. А я стоял и долго-долго ему вслед смотрел.

И за пять минут, пока не подошёл троллейбус, провернул в памяти и 1959-й, и все последующие встречи, вплоть до последней. Почти полтора десятилетия. И я понял, что это совершенно другой человек. И от того Олега не осталось ничего. Трудно анализировать со стороны: «те» люди его окружали или «не те». Всё равно, в конечном счёте получается, что те: раз человек с этими людьми общался, значит, они ему нужны.

Все считали, что вокруг Маяковского не должно было быть ни Лили Юрьевны, ни Брика и что они фактически подтолкнули его на тот шаг. Но, тем не менее, он сам с ними был, хотя и мог избежать этого.

Человек, который боится одиночества, всё равно боится и свой круг разорвать, хотя и отдаёт себе отчёт в том, что именно этот круг приближает его к каким-то очень драматичным вещам.

Как-то, ещё тогда, я очень долго об Олеге думал, потому что он был, конечно, уникальным человеком. Но я тогда и не предполагал, какие масштабы это примет. Да плюс его такая ранняя смерть.

Вообще, именно он открыл эту страницу ранних смертей. Хотя первым умер Лёша Эйбоженко в Малом театре, за два месяца до Олега. Мне кажется, Олег с Лёшей был дружен. Во всяком случае, как мне рассказывала моя сокурсница и жена Эйбоженко Наташа Кенигсон, Олега просили в какие-то Лёшины роли войти, и он вводился…

Ну а то, что Даль вернулся в Малый театр перед смертью, мне вообще кажется очень символичным. И шаг этот его был правильный. Это никакое не возвращение в alma mater! Ничем подобным Малый театр ему не был. С другой стороны — это театр буквально с такими толстыми стенами, которые его спасли бы от любых бурь. Не случайно же Ильинский, Царёв и многие другие после Мейерхольда вернулись в такой ортодоксальный «мёртвый» театр и потом прожили в нём большую жизнь. В этом смысле поступок Даля был очень резонным. И тот же Хейфец, которого фактически выжили из нашего Театра Советской Армии военные люди, был принят Малым театром. И спасён им. И сегодняшний Малый театр, при том, что на сегодня оттуда ушли старые мастера, что-то своё сохраняет. В отличие от МХАТа с его делёжками. И хотя в Малом и не открывают двери для сегодняшнего «освежающего дыхания ветра», у меня такое ощущение, что это их спасает. Во всяком случае, другого театра в 1980 году в связи с Олегом Далем я не представляю. Подумать лишь, что он пришёл бы, скажем, на Таганку — полное сумасшествие, хотя финал тоже был бы драматическим. Думаю, что у Олега просто истощился запас сопротивляемости, и прежде всего потому, что он был человеком с какими-то своими внутренними сомнениями… Факт остаётся фактом: в Киеве Олега не успели спасти, и все себя вели поэтому очень подло.

Но тут уж ничего не поделаешь… Если внутренние запасы исчерпываются, то это — конец. Человек уже не может бороться. Мне, например, во многих ситуациях нужна рука близкого человека, которая тебя поддержит. Но в такой большой беде, в какой оказался Олег, человек спасает себя сам. А у меня впечатление, что в последние пять лет жизни в Олеге вообще уживались три абсолютно разных человека. Хотя моё мнение субъективно — виделись мы нечасто — он не любил этой актёрской тусни и никогда, например, не бывал в Доме актёра. А поскольку я не киношный человек, то на премьерах в Доме кино бывал, только когда приглашали снимающиеся приятели.

Ещё у нас с Олегом было забавное заочное пересечение по линии общества «Знание». Приезжаю с концертами в Курский областной театр драмы им. А. В. Луначарского. Это было в октябре 1975 года. И перепуганный встречающий от «Знания» меня спрашивает:

— Надеюсь, вы не будете говорить со сцены так, как недавно у нас выступал Олег Иванович Даль?