Сергей Кузнецов - Ощупывая слона. Заметки по истории русского Интернета Страница 18

Оба приведенных выше примера имеют прямое отношение к заявленной в заглавии теме. Юрий Аввакумов пытается воссоздать здания, которые никогда не были и вряд ли будут построены. Набоковский фонд выделяет навсегда покинувшему Северную столицу писателю владение на петербургском сервере. В том, что будущее исполинского Дворца Советов и будущее вернувшегося в Россию Набокова на равных правах сосуществуют в Сети, при желании можно увидеть свидетельство плюралистичности или толерантности Интернета. Можно, конечно, сказать несколько слов о постмодернистски альтернативном характере будущего, представленного в Паутине, где противоположности не отменяют друг друга, а лишь дополняют все неосуществленные мавзолеи могут рядами выстроиться на Красной площади, как многочисленные переводы «Пнина» или «Ады» — объединиться, не смешиваясь, «под обложкой» одного сайта.

Интереснее, однако, сновидческий характер обоих проектов. И в этом смысле Набоков уместнее русских архитекторов. Дело даже не в приписываемых ему словах о возвращении в Россию в своих снах, а в общей ориентации автора «Приглашения на казнь» на иную реальность — наступающую после смерти, в фантазиях или во сне. Вопреки распространенному мифу Интернет не создает новых реальностей, однако позволяет их моделировать — и этого достаточно, чтобы расшатать представление о единственности той реальности, в которой мы живем. Поэтому, говоря «реальный мир», жители Сети обычно добавляют «так называемый» — и вот сквозь дигитально-картонные декорации мы, подобно Цинциннату Ц., видим не слишком материальных «существ, подобных себе».

Это очень странная статья — я нашел ее, разбирая в компьютере старые материалы, но, хоть убей, не могу вспомнить, для кого я ее написал. Я решился включить ее в книгу потому, что в ней видно, как я пытался тогда писать об Интернете: с ложной многозначительностью, намеками на сновидческую природу и пророчествами о том, что Сеть вскоре будет дублировать все объекты реального мира.[8]

Но сейчас весь разговор о сайте Набоковского фонда я затеял, чтобы рассказать о моем знакомстве с его создательницей, Марией Черницкой, чья история кажется мне прекрасной иллюстрацией к тому, как люди оказывались в Интернет-тусовке.

Я познакомился с Марией в мае 1997 года, на конференции по Иосифу Бродскому, проходившей в Петербурге. Мария только что вернулась из Америки и работала в журнале «Сеанс», одном из моих самых любимых журналов о кино. Одновременно она работала в Набоковском фонде и, кажется, в какой-то Интернет-конторе — но говорилось об этом без особой аффектации, как если бы наряду с интересной для девушки-филолога работой она подрабатывала кассиром в банке. Даже сделанный для Набоковского фонда сайт не заставил Марию воспринимать себя как Интернет-человека. Летом 1997 года мы гуляли по Москве, и Мария делилась наблюдениями о том, что Москва как Питер, только всюду на нуль больше: в ценах, в зарплатах и в рекламе. Надпись «3000 разных ковров всего в 100 метрах от метро» в ее родном городе должна была бы читаться как «300 ковров в 10 метрах от метро». Тогда же мы придумали телегу о том, что основная движущая сила Церетели — зависть к Питеру: и дело не только в Петре Первом, но и в общей стилистике постамента памятника Крылову, увеличенного в десять раз, — как и положено в Москве. Об Интернете мы, кажется, и не говорили — более того, Маша раздумывала, не вернуться ли ей в Америку, и даже рассылала какие-то письма.

Письма возымели действие, и через год без малого у Черницкой на руках было приглашение с обещанием денег и профессорства, билеты, паспорт с визой — и тут ей позвонил Демьян Кудрявцев. Дема, как, может быть, успел забыть мой читатель, в свое время эмигрировал из Питера и, как выяснилось, знал Машу еще по временам учебы в университете. В этот момент «Ситилайн» собирался открыть филиал в Петербурге — и Кудрявцев предложил Маше его возглавить: оказалось, ее работа на небольшую провайдерскую контору была незаметна только мне. Черницкая подумала — и осталась. Так Кудрявцев успешно сыграл в ее судьбе роль Мефистофеля.

Мне нравится эта история — потому что она передает ощущение, которое было у меня в те годы. Казалось, все люди, которых я встречаю, с неизбежностью оказываются втянуты в орбиту формирующегося русского Интернета — не то у меня было чутье на таких людей, не то мне просто всегда нравились персонажи, слишком энергичные, чтобы оставаться без дела, и слишком своеобычные, чтобы идти в большой бизнес. Интернет становился для них едва ли не единственным выходом. Так, со временем в Сети оказались наиболее любимые мной коллеги-журналисты из «Сегодня»: Слава Курицын, Борис Кузьминский, Максим Андреев, — все они сделали не по одному онлайн-проекту.

Вернемся, впрочем, к Марии Черницкой. В бытность гендиректором питерского «Ситилайна» она преподала мне урок, который я запомнил надолго. Мы шли с ней в гости к моему приятелю, питерскому буддисту и маргиналу Д.

— Только не вздумай представлять меня как генерального директора «Ситилайна», — предупредила по дороге Маша.

— Я скажу, что ты специалист по Набокову, — предложил я.

— Сережа, — сказала Маша со значением, — есть такой статус «просто девушка».

Набоковский сайт давно не откликается, Черницкая успела побывать руководителем проекта Mail.ru и директором по маркетингу компании Lycos. Сегодня Маша является совладелицей онлайнового рекрутерского агентства HeadHunter.ru, гендиректором агентства контекстной рекламы iContent и моим партнером по Sergey Kuznetsov Content Group контент-проектов — но для меня навсегда сохраняет статус «просто девушка».

«Сеновал» на «Ситилайне»

Для меня 1996 год завершился в январе 1997-го, когда я встретил приехавшего из Израиля Антона Носика. Носику же делал свой» Вечерний Интернет» и рассказывал об умопомрачительных деньгах, которые ему за это платили. Цифра, которую я сейчас уже забыл, показалась мне действительно прекрасной, и — вероятно, с горя, что эти деньги проходят мимо меня, — я сделал то, что зарекался делать много раз, — мешал алкоголь с травой. Было это 12 января, и мир несколько прояснился только через сутки, когда за отмечанием Старого Нового года я и придумал концепцию ежедневной культурной рубрики. Я позвонил Антону, и он направил меня к Емеле Захарову и Деме Кудрявцеву. Емеля жил (а может быть, и живет) в двухэтажной квартире, некогда принадлежавшей прокурору Вышинскому. В этой квартире мы с ним и обсуждали «Сеновал» — на первых же переговорах он показал мне свою коллекцию трибальных ковров, которой заслуженно гордился, а потом сообщил, что, вчера по достоверным сведениям умер Ельцин.