Альфред Лансинг - Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона Страница 19

Оптимизм и хорошее настроение членов команды укрепляла уверенность в том, что их положение временно. Все должно было скоро наладиться: наступало лето. Они считали, что дрейф плавучих льдов, до сих пор очень медленный, скоро должен значительно ускориться. Даже если этого не произойдет, то от летнего тепла лед разойдется, и они смогут пересесть на шлюпки.

Через четыре дня после того, как закончилась снежная буря, 12 ноября, ветер подул на север, и сразу же возникло ощущение прихода лета. Термометр показывал рекордные тридцать пять градусов выше нуля, и несколько человек начали раздеваться по пояс, чтобы искупаться в снегу. Однако тепловая волна значительно ухудшила условия жизни. Днем в палатках становилось душно от жары. Однажды Шеклтон сделал замеры в своей палатке: оказалось, там двадцать восемь градусов! Уорсли клялся, что лично видел, как снег на его глазах превращается в воду. Поверхность льдины все больше начинала напоминать болото из тающего снега и льда. Ходить по ней теперь стало опасно, потому что лед мог треснуть и человек по колено, или даже по пояс проваливался в ледяной карман, заполненный водой. Труднее всего было тащить тушу тюленя с охоты к лагерю: каюры обычно возвращались промокшие до нитки.

Но были во всем этом и свои плюсы. Скупой баталер Орд-Лис, известный также как Полковник, Старушка, Грабитель Желудков, Человек Действия, и обладатель многих других пренебрежительных прозвищ, 12 ноября решил на время съехать из палатки номер пять. Уорсли в характерной для него саркастической манере описал это в своем дневнике: «Горькие всхлипы и скорбный плач слышны сегодня из палатки номер пять из-за потери всеми горячо любимого Полковника, который съехал, чтобы временно жить на складе в бывшей носовой рубке. Он благородно откликнулся на наши искренние мольбы продолжить обедать вместе с нами и дал слово, что вернется в наш скромный, но счастливый дом, как только нужно будет отправляться в путь».

Из всех членов команды Орд-Лис, бесспорно, был самым странным. И наверное, самым сильным. До экспедиции он служил директором по физической подготовке в корпусе Королевской морской пехоты Его Величества и мог запросто побороть любого из остальных двадцати семи участников экспедиции. Но все же, несмотря на насмешки товарищей по плаванию, Орд-Лис никогда не пускался в драку. Вместо этого он, как правило, отвечал с ноткой сострадания в голосе: «Право, вам не стоит говорить такие вещи». Однако его ни в коем случае нельзя было назвать трусом. Он всегда был готов совершать любые безрассудно храбрые поступки. Во время охоты на тюленей он смело пересекал широкие разводья, перепрыгивая с одной льдины на другую, хотя рядом плавали огромные косатки. Как-то раз, в один из самых темных дней антарктической зимы, пока «Эндьюранс» стояла во льдах, он нашел на корабле велосипед и отправился кататься прямо по паковым льдам. Около двух часов он находился на опасном для жизни морозе, пришлось даже оправлять за ним поисковую группу. Когда Орд-Лиса привели обратно на корабль, Шеклтон приказал ему впредь никогда не покидать корабль без сопровождения и велел Уорсли проследить за этим.

Орд-Лис был странным, по-детски простым и очень ленивым человеком. Исключение для него составляло только катание на лыжах — это занятие он очень любил. Орд-Лис вовсе не стыдился своей лени и не пытался скрыть ее. Даже в самых суровых обстоятельствах, когда другие валились с ног от усталости, он все равно старался увильнуть от своих обязанностей. И наверное, окружающие выносили этого человека только из-за его незлобивости. Тем не менее он был прекрасным баталером, по крайней мере с их скудными запасами. Страдая от страха умереть от голода, он был болезненно скуп при выдаче припасов. Шеклтон даже несколько раз делал ему выговор за то, что он выдавал слишком мало продуктов.

Орд-Лис постоянно настраивал против себя соседей по палатке. Очень часто, когда подходила его очередь приносить с кухни в палатку горшок с похлебкой, он на что-то отвлекался по дороге. И конечно же, в палатку возвращался с абсолютно холодной едой. Ни мольбы, ни проклятия, ни угрозы не могли исправить ситуацию. К тому же он имел привычку собирать все подряд, и груда хлама, принадлежавшего ему, занимала в палатке намного больше места, чем было положено на одного человека.

С Шеклтоном Орд-Лис вел себя подобострастно, а тот ненавидел подобное обращение. Как почти все члены команды, он не любил Орд-Лиса, и даже однажды сказал ему об этом в лицо. Орд-Лис в свойственной ему манере описал это событие в своем дневнике от третьего лица, как если бы данный разговор происходил у него на глазах.

Несмотря на все неприятные черты характера, он был человеком беззлобным. Почти все члены команды игнорировали его, не обращали на него внимания, считая дураком. Поэтому в моменты, когда Орд-Лис особенно раздражал всех, он бывал очень смешон.

Тринадцатого ноября Шеклтон, внимательно изучавший возможные дальнейшие маршруты, объявил, что у него есть план.

Их льдина дрейфовала по направлению к острову Сноу Хилл, от которого они в тот момент находились примерно в двухстах семидесяти пяти милях к северо-западу. Этот остров располагался возле Антарктического полуострова и, возможно, был соединен с ним паковыми льдами. Если лед разойдется настолько, что они успеют вовремя сесть в шлюпки, то они сумеют туда доплыть. Затем придется пройти около ста пятидесяти миль до западного побережья Антарктического полуострова и выйти к заливу Вильгельмина — месту, где летом часто останавливаются китобои. Как только связь с китобоями будет налажена, они спасены.

Шеклтон решил, что небольшой отряд из четырех человек совершит переход через ледники Антарктического полуострова высотой пять тысяч футов, пока остальные будут ждать спасения на острове Сноу Хилл.

Не было никаких гарантий, что план сработает, но Шеклтон пытался использовать любую возможность. Херли начал закручивать в подошвы четырех пар ботинок железные винты, чтобы они послужили шипами для тех, кому придется идти по ледникам. Сам Шеклтон принялся внимательно исследовать карту местности, прорабатывая наилучший маршрут. Тем же вечером, словно подтверждая опасность ситуации, по их льдине прокатился звук, похожий на далекий раскат грома. Паковые льды пришли в движение — началась новая волна давления, и на расстоянии трех с половиной тысяч ярдов от них лед снова атаковал корабль. Примерно в девять часов вечера они услышали треск и, вглядевшись в даль, увидели, как рушится фок-мачта, унося с собой в морские глубины синий флаг.

Глава 12

Давление пока еще не разрушило их льдину. Но Шеклтон не хотел, чтобы у команды появилось ложное чувство безопасности, поэтому к 15 ноября разработал специальное положение о чрезвычайной ситуации. И хотя сейчас возможность пешего перехода казалась маловероятной, каждому были поручены особые задания на случай, если придется немедленно выдвигаться. Если нужно будет идти по льду, каюры должны быстро запрячь собак и встать возле своих саней, пока остальные собирают провизию, оборудование и палатки. Если же получится уйти по воде, требовалось оперативно подготовить шлюпки. Все, конечно же, очень надеялись именно на этот вариант развития событий.

Но невозможно было преодолеть всеобщую расслабленность — команда привыкла к устоявшемуся распорядку и ежедневной лагерной рутине. Линия светло-зеленых палаток стала уже настолько родной, каким раньше казался корабль. Две палатки были традиционными, с бамбуковым стержнем по центру. Остальные, «кольцевые», специально разработал Мэрстон для экспедиции. По своим свойствам они напоминали солнцезащитную ширму на детских колясках, их можно было поставить в считаные минуты, но они хуже защищали от бурь, чем традиционные.

Каждый день в лагере начинался в половине седьмого утра, когда ночной дежурный приносил из кухни столовую ложку бензина, наливал его в маленькую железную чашку под печью и поджигал. Бензин воспламенял полоски жира, лежавшие на решетке над чашкой. Херли соорудил эту печь из старой нефтяной бочки и чугунного желоба для пепла, спасенных с корабля.

Печь располагалась в центре кухни, напоминавшей самодельное сооружение для защиты от ветра; ее сколотили из деревянных брусьев, вбитых в лед, на которые натянули куски парусины. Кроме того, она выполняла функции библиотеки. Здесь в фанерных ящиках хранились те немногие книги, которые удалось спасти с «Эндьюранс». На одном столбе этого причудливого помещения висел хронометр, на другом — зеркало.

Как только печь зажигали, ночной дежурный будил Грина, чтобы тот начинал готовить завтрак. К семи часам из палаток начинали вылезать остальные и первым делом направлялись к ближайшим торосам, чтобы облегчиться. Многие брали с собой порядком измочаленные зубные щетки и на обратном пути чистили снегом зубы. Тех сонь, которые не вставали к семи сорока пяти, будил ночной дежурный, ходивший вдоль палаток и возвещавший строгим голосом: «Койки вязать и убирать!» Тогда они выползали из своих спальных мешков и ждали завтрака, на который получали или стейк из тюленя, или консервированную рыбу, или пеммикан[24] с чаем.