Юрий Безелянский - Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты Страница 19

Остановимся на выражении «все странности». Странности, как правило, бывают у необычных людей, чем-то одаренных и талантливых. У обычных людей странностей бывает мало. Все одномерно и все стандартно, в рамках общепринятых норм. Если говорить о женщинах, то это – любовь... семья... дети... любовники... Разумеется, с различными вариациями, но неизменно в одном понятийном ряду. Ничего подобного у Блаватской не было. У нее не было дома в общепринятом смысле. Не было мужа, детей и семьи. Никто в воспоминаниях о Блаватской не говорит о какой-нибудь любви – роковой, пламенной, жгучей. Нет речи и о любовниках. Может быть, она была даже девственницей? Законного мужа к себе она так и не допустила. И что мы имеем тогда в итоге?

Как высказался доктор медицины Юджин Роллин Корсон: «Она славная женщина, но совершенно чурается каких-либо радостей и развлечений жизни. Она – громадный русский медведь...»

Медведь... бегемот... а где же женщина?!

Уже цитируемый нами Уильям Стед отмечал, что Блаватская «проявила себя как очень одаренная и незаурядная женщина... обладающая яростной, импульсивной, страстной натурой, полной чувств, хотя внешне она была полной противоположностью красоте. Она была необыкновенной и сильной личностью, подобной которой я не встречал нигде – от России до Англии. Она была уникальным, но в то же время абсолютно нормальным человеком...».

Так и хочется добавить: нормальным человеком с анормальными проявлениями.

Компромат

Прожив в России всего 5 лет, Блаватская в 1864 году снова снимается с места: живет в Египте, путешествует по Европе. Однако родина, видимо, тянет к себе, и она возвращается в Одессу. Но что делать дома, в царской империи? Может быть, служить ей верой и правдой? И 26 декабря 1872 года Елена Блаватская обращается с письмом к начальнику местного Третьего отделения и предлагает ему свои услуги в качестве... международного агента. Медиум хочет поменять профессию и стать шпионом? Однако!..

Со временем это письмо было извлечено из архива и послужило компроматом на Елену Блаватскую. Работать на жандармов, на полицию? Фи! Как это низко! – восклицали биографы Блаватской. Это письмо весьма любопытно, так как отражает некие метания в душе Елены Петровны из-за недостаточной востребованности ее талантов. Приводим его с небольшими сокращениями:

«Ваше превосходительство!

Я, жена дсс (действительного статского советника. – Ю. Б.) Блаватского, вышла замуж: 16 лет и по обоюдному согласию через несколько недель после свадьбы разошлась с ним. С тех пор постоянно почти живу за границей. В эти 20 лет я хорошо ознакомилась со всей Западной Европой, ревностно следила за текущей политикой, не из какой-либо цели, а по врожденной страсти я имела всегда привычку, чтобы лучше следить за событиями и предугадывать их, входить в малейшие подробности дела, для чего старалась знакомиться со всеми выдающимися личностями политиков разных держав как правительственной, так и левой крайней стороны. На моих глазах происходил целый ряд событий, интриг, переворотов... Много раз я имела случай быть полезной сведениями своими России, но в былое время по глупости молодости своей молчала из боязни. Позже семейные несчастья отвлекли меня немного от этой задачи. Я – родная племянница генерала Фадеева, известного Вашему превосходительству военного писателя. Занимаясь спиритизмом, прослыла во многих местах сильным медиумом. Сотни людей безусловно верили и будут верить в духов. Но я, пишущая это письмо с целью предложить Вашему превосходительству и родине моей свои услуги, обязана высказать Вам без утайки всю правду. И потому, каюсь в том, что три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными – для успеха планов моих – словами и соображениями. Редко, очень редко не удавалось мне посредством этой ловушки узнавать от людей самых скрытных и серьезных их надежды, планы и тайны. Завлекаясь мало-помалу, они доходили до того, что, думая узнать от духов будущее и тайны других, выдавали мне свои собственные. Но я действовала осторожно и редко пользовалась для собственных выгод знанием своим...»

Прервемся и воскликнем: значит, все же мистификация! Во время спиритических сеансов Блаватская морочила голову людям! Или обман шел параллельно с голосами духов?.. Но вернемся к письму:

«...Всю прошлую зиму я провела в Египте, в Каире, и знала все происходящее у хедива (правителя Египта – Ю. Б.), его планы, ход интриг и т. д. через нашего вице-консула Лавизона покойного. Этот последний так увлекся духами, что, несмотря на всю хитрость свою, постоянно проговаривался. Так я узнала о тайном приобретении громадного числа оружия, которое однако ж было оставлено турецким правительством; узнала о всех интригах Нубар-паши и его переговорах с германским генер<альным> консулом. Узнала все нити эксплуатации нашими агентами и консулами миллионного наследства Рафаэля Абета и много чего другого. Я открыла Спиритское общество, вся страна пришла в волнение. По 400, 500 человек в день, все общество, паши и прочие бросались ко мне. У меня постоянно бывал Лавизон, присылал за мной ежедневно, тайно, у него я видела хедива, который воображал, что я не узнаю его под другим нарядом, осведомляясь о тайных замыслах России. Никаких замыслов он не узнал, а дал узнать мне многое...»

Далее в письме Блаватская пишет о том, что представитель папского правительства предлагал ей большие деньги взамен сбора различных данных, но Блаватская отказалась из-за своей «врожденной ненависти ко всему католическому». Отвергнув Ватикан, Блаватская обращалась к России:

«...я могу быть более чем полезна для родины моей, которую люблю больше всего в мире, для Государя нашего, которого мы все боготворим в семействе. Я говорю по-французски, по-английски, по-итальянски, как по-русски, понимаю свободно немецкий и венгерский язык, немного турецкий. Я принадлежу по рождению своему, если не по положению, к лучшим дворянским фамилиям России и могу вращаться поэтому как в самом высшем кругу, так и в низших слоях общества. Вся жизнь моя прошла в этих скачках сверху вниз. Я играла все роли, способна представлять из себя какую угодно личность; портрет не лестный, но я обязана Вашему превосходительству показать всю правду и выставить себя такою, какою сделали меня люди, обстоятельства и вечная борьба всей жизни моей, которая изощрила хитрость во мне, как у краснокожего индейца. Редко не доводила я до желаемого результата какой бы то ни было предвзятой цели. Я перешла все искусы, играла, повторяя роли во всех слоях общества. Посредством духов и других средств я могу узнать, что угодно, выведать от самого скрытого человека истину. До сей поры все это пропадало даром, и огромнейшие в правительственном и политическом отношении результаты, которые, примененные к практической выгоде державы, приносили бы немалую выгоду, – ограничивались микроскопической пользой одной мне. Цель моя – не корысть, но скорее протекция и помощь более нравственная, чем материальная. Хотя я имею мало средств к жизни и живу переводами и коммерческой корреспонденцией, но до сей поры отвергала постоянно все предложения, которые могли бы поставить меня хоть косвенно против интересов России...»

Снова сделаем пропуск и продолжим чтение этого, прямо скажем, странного послания:

«...Я одна на свете, хотя имею много родственников... Я совершенно независима и чувствую, что это – не просто хвастовство или иллюзия, если скажу, что не боюсь самых трудных и опасных поручений. Жизнь не представляет мне ничего радостного, ни хорошего. В моем характере любовь к борьбе, к интригам, быть может. Я упряма и пойду в огонь и в воду для достижения цели. Себе самой я мало принесла пользы, пусть же принесу пользу хоть правительству родины моей. Я – женщина без предрассудков и если вижу пользу какого-нибудь дела, то смотрю только на светлую его сторону. Может быть, узнав об этом письме, родные в слепой гордости прокляли бы меня. Но они не узнают, да мне и все равно. Никогда, ничего не

делали они для меня... Простите меня, Ваше превосходительство, если к деловому письму приплела ненужные домашние дрязги. Но это письмо – исповедь моя. Я не боюсь тайного исследования жизни моей. Что я ни делала дурного, в каких обстоятельствах жизни ни находилась, я всегда была верна России, верна интересам ее. 16 лет я сделала один поступок против закона. Я уехала без пашпорта за границу в Поти в мужском платье. Но я бежала от старого ненавистного мужа, навязанного мне княгиней Воронцовой, а не от России. Но в 1860 г. меня простили, и барон Бруно, лондонский посланник, дал мне пашпорт. Я имела много историй за границей за честь родины, во время Крымской войны я неоднократно имела ссоры, не знаю, как не убили меня, как не посадили в тюрьму. Повторяю, я люблю Россию и готова посвятить ее интересам всю оставшуюся жизнь. Открыв всю истину Вашему превосходительству, покорнейше прошу принять все это к сведению и если понадобится, то испытать меня. Я живу пока в Одессе, у тетки моей, генеральши Витте, на Полицейской улице, дом Гааза, № 36. Имя мое Елена Петровна Блаватская...»