Борис Орлов - Записки летчика-испытателя Страница 19

Я послал письмо в ШЛИ с просьбой рассмотреть мое заявление о приеме и получил ответ, в коем сообщалось, что набор слушателей в данном году закончен, и ни слова не говорилось о том, подхожу ли я по своим данным.

У меня появилась какая-то надежда. Я старался побольше летать, занимался спортом и даже попытался поступить в Казанский авиационный институт — в Новосибирске было его учебно-консультационное отделение, но не прошел по конкурсу.

На следующий год я снова написал в школу испытателей, но на этот раз мне ответили вполне определенно: ввиду отсутствия налета на реактивных самолетах я не подходил к обучению в ШЛИ. Видимо, требования к кандидатам ужесточились. Можно было и расстроиться, да ведь я не очень-то и надеялся на успех… Но мне повезло, не первый и не последний раз в жизни.

Был в нашем аэроклубе интересный человек — Михаил Андреевич Волков, один из первых сибирских летчиков и планеристов, всю жизнь проработавший в учебной авиации. Летчик-инструктор, начальник штаба, замполит, преподаватель аэродинамики — какие только должности не занимал он в аэроклубе!

Очень сдержанный, суховатый, не слишком общительный, он искренне любил авиацию и привечал людей, родственных ему по духу. Старался он, чтобы летчики развивали свой кругозор, повышали грамотность, пытался применять какие-то оригинальные методы обучения, знакомил с новинками авиации, в общем, хотел, чтобы летчики-инструкторы не замыкались только на своем ремесле. Почитывал он нам и художественную литературу, относящуюся к авиации, и однажды устроил коллективную читку повести Д. В. Зюзина, о которой я упомянул в начале этих записок.

Михаил Андреевич знал о моем желании стать испытателем и посоветовал обратиться к С. Н. Анохину, чьим курсантом довелось ему быть в 30-х годах в Коктебеле, в Высшей планерной школе. Он добавил, что Анохин очень хороший и отзывчивый человек и, может быть, в чем-то сможет мне помочь — хоть посоветует, что делать. У Михаила Андреевича был домашний адрес С. Н. Анохина — с его женой, Маргаритой Карловной, он встречался на каком-то съезде старых планеристов, — и я тут же написал письмо Сергею Николаевичу, испытывая некоторое смущение от своего нахальства…

Ответ, который я не очень-то надеялся получить, пришел на удивление быстро: Маргарита Карловна писала, чтобы я поскорее посылал документы в ШЛИ. Ошалевший от радости, посылаю документы, и через короткое время получаю их обратно с прежней мотивировкой — нет реактивного налета…

Осенью 1959 г. я впервые в жизни решил отдохнуть на Черном море. Поехал в Сочи через Москву, так как хотел навестить бывшего инструктора нашего аэроклуба Владимира Дворянкина, учившегося в ШЛИ на вертолетном отделении, куда он попал в 1958 г. не без помощи своего прежнего преподавателя в Калужской планерно-вертолетной школе ДОСААФ, имевшего авторитет в испытательных кругах.

Жил Дворянкин в подмосковном поселке Кратово, недалеко от школы испытателей; естественно, я попросил его показать мне это недоступное для многих летчиков заведение. Тогда оно еще не было недоступным в прямом смысле этого слова — находилось на неохраняемой территории, — и мы даже прошли внутрь здания. Позавидовал я Володе белой завистью, повздыхал, но на вертолетах я не летал и, конечно, не имел никаких шансов быть испытателем этих машин, да и не очень меня на них тянуло. Перед отъездом из Москвы я набрался смелости зайти к Анохину домой — просто так, на всякий случай. Хотелось посмотреть на легендарного летчика-испытателя, тем более, что я имел к этому посещению благовидный предлог: на письмо-то мое Маргарита Карловна ответила, надо и поблагодарить за участие.

Я вошел в подъезд высотного дома на площади Восстания, поднялся на пятый этаж, позвонил. Дверь открыла высокая худенькая девочка — дочь Анохиных, Наташа.

Я вошел на ватных ногах, увидел темноволосую круглолицую женщину, представился.

— Сережа, к тебе осоавиахимовец пришел, из Новосибирска! — позвала мужа Маргарита Карловна Раценская.

В коридор вышел невысокий худощавый полковник в полной парадной форме (как я потом узнал, Сергей Николаевич только что вернулся из Кремля, где он вместе с другими именитыми испытателями хлопотал об амнистии летчику, осужденному за аварию), поздоровался, пригласил в кабинет.

Плохо я тогда соображал, что говорю, волновался очень. Ешё бы! Напротив меня, совсем близко — можно рукой потрогать — сидит сам Анохин, человек-легенда, знаменитый испытатель, а я, рядовой инструктор сибирского аэроклуба, заплетающимся языком пытаюсь рассказать ему о своей мечте, о своем желании испытывать самолеты, не имея, увы, формальных данных для этого.

Что же мог сделать для меня Сергей Николаевич? Ходатайствовать за парня, которого он видит впервые? Конечно, я не надеялся на это, главным для меня в тот момент было то, что я общаюсь с Анохивым, разговариваю с ним.

Но совет мне Сергей Николаевич все же дал: пойти в школу и поговорить с ее начальником Иваном Петровичем Полуниным, и пообещал, что он обо мне Полунину скажет. Счастливый, что познакомился со знаменитым летчиком, я покинул этот дом, попросив разрешения иногда напоминать о себе, на что Сергей Николаевич очень просто ответил, что будет рад, если чем-то сможет быть мне полезным.

На другой день я был в школе, но поговорить с И. П. Полуниным толком не удалось, так как произошла авария школьного вертолета, пострадали люди, и у начальника школы времени для меня, естественно, не нашлось. Единственное, что он мог мне сказать, это то, что в 1959 г. набора в ШЛИ не будет, когда планируется следующий набор, неизвестно; утешением для меня было, что Иван Петрович прямо мне не отказал — видимо, как-то сыграло свою роль участие С. Н. Анохина в моем деле.

Воспользовавшись разрешением Сергея Николаевича, я позвонил ему, рассказал о встрече с Полуниным и попросил, если можно, держать меня в курсе насчет набора в школу; он охотно согласился, и мы договорились, что я регулярно буду звонить ему из Новосибирска.

Прошло много лет, а мне и сейчас стыдно за свою тогдашнюю настырность, но в молодости не очень соображаешь, как политичное себя вести, да и очарован я был простотой и внимательным отношением Анохина. Сергей Николаевич, человек глубоко порядочный и принципиальный, не мог и не хотел воспользоваться своим авторитетом для "проталкивания" в школу испытателей летчика, на самом деле не имеющего особенных данных для этого.

В ШЛИ предпочитали брать подготовленных военных летчиков, летающих на современных самолетах, имеющих опыт полетов в сложных погодных условиях, опыт боевого применения, а тут просится в испытатели пилот, летающий только на легких поршневых машинах, для которого Ан-2 — уже корабль!